На краю (Исаев) - страница 135

— Ничего, ничего, могло быть, конечно, да только все наладили…

— Значит, все в порядке.

— Да.

— Ну, молодцом, Гарбузов, молодцом. Не ошибся я в тебе, сам теперь видишь. Так, стало быть, держать, паря. Молодец, не подвел, а то тут говорили всякое. Ну да ладно, раз все в порядке, чего теперь. Ну, прощевай, передавай приветы всем твоим верным людям…

…Непривычно громкими были шаги Гарбузова по пустой конторе. Все были сейчас там — на работе. И те, кто обычно давал ее, и кто распределял между людьми, и кто учитывал результаты.

Гарбузов подошел к столу главного бухгалтера. На ворохе бумаг, как спущенные флаги, лежали брошенные впопыхах черные, потертые нарукавники Полуева.

— А вот я так не могу, — сказал он вслух, — да и Пилюгин не смог бы, и Ляхов, может, и… — Он ухмыльнулся. — А Агрепина — та смогла бы: его, Сомова порода, председательская.

В одно распрекрасное утро неизвестно откуда взявшиеся горластые вороны уселись на минутную стрелку единственных в городе башенных часов. Те, поднатужившись старым изношенным механизмом, желая превозмочь это неожиданное препятствие, не сумели справиться и… сбились с хода.

…Горбун проснулся, как всегда, по своему «внутреннему» времени, которое его никогда не подводило. Он, к примеру, мог «завести» свои часы на любой час после полуночи, когда особенно сладок сон, и проснуться в назначенный срок.

Итак, он проснулся.

Как всегда, бросил взгляд в окно на соседний дом — по числу горевших к этому времени окон он проверял себя; нет, и на этот раз все было точно.

Самое время просыпаться и его семье — Жене и Дочери.

Он прошлепал босыми ногами по остывшим за ночь половицам в комнату, где спали Жена и Дочь.

— Пора, — подкравшись к ним, проговорил он осторожно.

— О-о-х, — потянулась Жена.

— У-у-у, — заворочалась, уткнувшись лицом в подушку, Дочь.

— Пора, — повторил Горбун, с нежностью глядя на них. — Ну вот и хорошо, — сказал и направился к себе, деловито потирая руки. Постояв среди комнаты, словно подумав о чем-то, он вдруг взмахнул руками, потянулся, согнул прямую спину, коснулся кончиками пальцев пола: «Раз, два, раз, два…».

За завтраком Жена почти не смотрела в его сторону, это у нее недавно, может быть, всего с год, два, раньше такого не было. До этого они обменивались ласковыми, нежными взорами. Иногда же пропархивали над столом их руки, встречались и, словно птицы, начинали оглаживать, ласкать друг друга — тогда это доставляло им Радость, которая в те счастливые времена была почти что членом их семьи.

Жена не смотрела на него. Он, понимая свое положение рядом с ней — с красивой, — не имел права сердиться на ее невнимание, так он, по крайней мере, решил для себя и ждал, когда она сама переменит к нему отношение. Он ждал, а она упорно не обращала на него никакого внимания и не подавала ему никаких надежд. Руки их (те же — каким же им еще быть!), даже если и встречались теперь, то, словно споткнувшись обо что неживое, разбегались в спешке. На такой случай у него наготове были и улыбка, и взгляд, которые он еще не позабыл и которыми дорожил и берег их — «пригодятся», верил.