Покружив по улицам и переулкам, он вышел на Тверскую, долго стоял возле памятника Пушкину и, купив у цветочницы самый большой букет цветов, положил на мраморную плиту.
С площади Пушкина он попал на какую-то неширокую улицу, и вдруг глаза юноши остановились на табличке с золочеными буквами. Еще редакция журнала! А что, если зайти сюда и показать всего одно стихотворение «Прощание с Абанером»?
Было 5 часов, редакция оказалась закрытой, но это не огорчило Сережу. Появилась надежда на счастливое завтра.
А на другой день он опять сидел в редакции. На этот раз судьей Сережи был сухой, морщинистый старик с редкими волосами на голове и слезящимися глазами, которые он все время утирал платочком. Левый глаз немного косил, и старик, читая, поворачивал голову. Сереже казалось, прошло очень много времени с тех пор, как прищуренный глаз начал обшаривать листок.
— Стихи неплохие. От чистого сердца, — наконец сказал тот с расстановкой. — Верно, еще не зрелые, печатать их нельзя, но какая-то искорка тут есть.
Сережа чуть не задохнулся от радости. Он был готов расцеловать милого старичка.
— Я не печатать! Просто так!.. Для выпускного вечера!..
— Да, да! — сочувственно сказал старик. — Это хорошо, что вы пишете, ищете, мечтаете. Без этого юности нельзя… Ищите!.. Получится, если у вас хватит терпения. Если будете очень много работать. С утра до вечера и с вечера до утра. Каждый день, каждый час. Сможете?
— Да! — горячо ответил Сережа.
Потом они еще долго говорили о стихах, размерах, рифмах, образах. Сережа с жадностью ловил каждое слово собеседника и не спрашивал, зачем нужна архитектоника.
— Видите ландыш? — показал старик на букетик в стакане, и усталые глаза помолодели. — Уловите его девственную прелесть, запах, чистоту. Сумеете раскрыть тайну цветка, у вас будет образ. Опишите хоть один день революции, новое, что родится на глазах. И чтобы, читая написанное вами, люди поднимались на борьбу, делались лучше, человечнее. До свидания, юноша милый!
Сережа навсегда запомнил эти слова, горячо пожал сухую руку старичка и, полный радостного чувства, спустился по каменным ступеням.
Было ясное утро. Его встретило на улице солнце и сотни блестящих зайчиков, которые вспыхивали в зеркальных окнах и стеклах автомобилей. Где-то в глубине пряталась мысль, что все три редакции оценили его стихи примерно одинаково, но отнеслись по-разному, а вот этот старичок с косым глазом еще сумел разглядеть какую-то искру. И сознание того, что в нем есть искра, радовало Сережу так же, как радовал солнечный день.
Стоп! Куда он идет? Надо на биржу, искать работу. А где биржа? Сережа удивился, когда над домами показались вздыбленные кони Большого театра, а через минуту он подошел к знакомому скверу, где был вчера вечером.