— А если бьют? Неужели бежать? Так я не трус.
— Правильно!.. — кто-то поддакнул в зале, но его тотчас оборвали и загалдели со всех сторон.
— Ничего неправильно!
— Мало ему Зорин надавал!
Светлаков свирепо потряс колокольчиком.
— Но суду точно известно, что вы оскорбили одного человека. Так или нет?
Женька воровато отвернулся.
— А чего я сказал? Она, мол, такая…
— Какая такая?!. — вспыхнула Горошек. — Я бы тебе тоже за это оплеуху дала!..
Гул возмущения пробежал по скамейкам, опять все посмотрели на Клаву, она опять спрятала голову.
— Суд постановил, эти самые слова не расшифровывать, — сказал Светлаков. — Но вам, Новоселов, мы этого не простим.
Женьку допрашивали еще строже. Ему напомнили, что он старше, сильнее, он пинал Зорина ногами и первый схватил полено. Под перекрестными вопросами заседателей и обвинителя парень совсем растерялся и больше не оправдывался.
Наталья Францевна говорила о чем-то совсем непонятном. Второступенцы не умеют уважать друг друга, оскорбляют лучшие чувства. «Какие чувства?» — подумал Сережа и прислушался.
— Прихожу на урок, а на доске какая-то глупость про Зорина и Горинову в виде химической формулы.
Ребята улыбнулись, но тотчас стали серьезными.
— Дать щелчок, стукнуть по шее — стало у нас в порядке вещей. Ребята хватают девушек за локти, те визжат, и некоторые даже не обижаются. И вот эти самые слова. Мы решили их не повторять, потому что неудобно. Но почему удобно их говорить? Говорить и думать друг о друге всякие гадости?.. Наш городок носит имя Третьего, Коммунистического Интернационала. А разве это коммунистическое отношение?..
В зал летели гневные слова, их ловили с жадностью, и много дум родили они в молодых головах. Свидетельница перевела дух.
— Простите, товарищи, немного отклонилась. Ячейка комсомола и учком поступили правильно, отдав под суд нарушителей порядка, и они должны понести суровое наказание… Суровое. Но это не все. Давайте объявим решительную борьбу всем таким словам. Прошу мое предложение записать в судебный протокол!..
Ребята дружно захлопали в ладоши, Сережа вздохнул свободнее. Речь Натальи Францевны родила слабую надежду. Может, еще не исключат. Однако надежда сразу погасла, как только начал говорить обвинитель. Слова Чуплая были беспощадны, доводы тверды, а черные глаза зло поблескивали.
— Зорин с Новоселовым могли убить друг друга. Можем мы с этим мириться? Тогда на нас будут показывать пальцем: «Вот, мол, школа, где шеи ломают!» Нечего церемониться, каленым железом такие дела выжигать!..
— Больно вострый!
— Ему не секретарем ячейки, прокурором быть!