— Si, signor, — проворковала она грудным голосом, — это хорошая мысль! Считается ведь, что Париж — город любви?
Она засмеялась, откинула голову, изогнув шейку, и захлопала густыми черными ресницами. По всей видимости, замечание Роберта она приняла как приглашение к флирту.
Коротко кивнув Розали, она сказала:
— Заверните мне, пожалуйста, оба. — Затем снова обратила все свое внимание на Роберта. — Вы ведь тоже как будто нездешний? Откуда вы приехали? Нет, давайте лучше я сама угадаю! — Снова тот же воркующий смех.
— Вы… американец!
Роберт сделал удивленное лицо и улыбнулся, между тем как Розали, молча стоя у кассы, заворачивала в шелковую бумагу покупки и хмурилась, слушая их разговор. Что это она разворковалась? «Луна-Луна» — это ей не кафе для свиданий!
— Американец в Париже — как романтично! — восторженно воскликнула итальянка. Затем, понизив голос, сказала: — Тогда мы с вами оба — чужие в этом прекрасном городе.
Она протянула ему тонкую ладонь, и Розали нисколько бы не удивилась, если бы эта ручка была поцелована.
— Габриэлла Спинелли. Из Milano.
Роберт, улыбаясь, пожал ее руку:
— Роберт Шерман. Нью-Йорк.
Габриэлла Спинелли сделала шаг назад.
— Не может быть! — выдохнула она, еще шире распахнув и без того огромные глазищи. — Неужели из адвокатской конторы «Шерман и сыновья»? Однажды, несколько лет тому назад, когда мой дядюшка Анджело Сальваторе жил в Нью-Йорке, его интересы в одном очень запутанном деле представлял адвокат Поль Шерман. Дело шло об очень, очень больших деньгах. Лучшего адвоката у него никогда не было ни до, ни после, говорит с тех пор дядя Анджело. Он был очень доволен, — закончила она, поправляя темные очки, сдвинутые высоко на прическу.
Роберт удивленно кивнул:
— Это был мой отец.
— Надо же! Madre mia![55] Господи, надо же быть такому совпадению!
Габриэлла зашлась от восторга громким смехом, а Розали, глядя на рыжую покупательницу из Милана, чей дядюшка Анджело Сопрано… то есть Сальваторе… наверняка был крестным отцом нью-йоркской мафии, вдруг почувствовала сильное желание свернуть стройную шейку этой дамочке.
— It’sa a smalle worlde[56], — изрекла она с жутким итальянским акцентом.
— Вы верите в случайности, мистер Шерман?
Она кокетливо склонила головку набок, и Роберт, не удержавшись, невольно рассмеялся.
Розали решила, что настал походящий момент вмешаться.
— Et voite[57], с вас семьдесят три евро и восемьдесят центов, — сказала она и сунула под нос опешившей итальянке изящный голубой пакет, перевязанный белой ленточкой.
Итальянка рассеянным жестом, не глядя, вытащила из канареечно-желтой сумки от «Прада» гигантский кошелек, продолжая то и дело оглядываться на американца, который по-прежнему стоял на пороге.