Он набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Вступать в перебранку с этой открыточной куклой бесполезно, и ни к чему хорошему это не приведет.
До этого нельзя опускаться, надо быть выше. Он же профессор литературы и хорошо знает Шекспира: first things first[32].
— Ни то ни другое, — сказал он как можно спокойнее. — Я только хочу забрать свой бумажник.
Она посмотрела на него искоса:
— Ага! Очень интересно. А я-то, позвольте спросить, какое имею к этому отношение?
Понятно! Она не собирается идти ему навстречу.
— Только то, — сказал он, стараясь смотреть не на нее, а на столик с кассой и рекламными брошюрами, — что я, как мне кажется, его здесь забыл.
— Так вы поэтому вчера вечером чуть не расколошматили мне стекло в двери? — осведомилась она с язвительной улыбкой.
— А вас это удивляет? Вы у меня перед носом запираете дверь и показываете мне средний палец. Если это и есть изысканная французская вежливость, то…
— Магазин был уже закрыт, мсье. — Она приблизилась на шаг и смерила его сверху вниз взглядом своих темных глаз. — Знаете, в чем ваша проблема? Вы, очевидно, не умеете спокойно принимать, когда вам говорят «нет».
— Нет, это не так, — решительно заявил он. — То есть, как правило, не так. Но вчера я попал в чрезвычайную ситуацию. Могу вас заверить, что нет ничего веселого, когда вы в ресторане вдруг обнаруживаете, что потеряли все деньги вместе с кредитными карточками.
— Ах, так я еще и в этом, оказывается, виновата?
Снова вздернутые брови. Вот уж что у нее действительно хорошо получается!
— Мне кажется, нет ничего удивительного в том, что среди вчерашнего столпотворения я его здесь забыл.
— Столпотворение. Вы сами это сказали. Мне вчера потребовался почти целый час, чтобы устранить следы того разгрома, который вы тут учинили. — Она бросила на него укоризненный взгляд. — Вам, конечно же, и в голову не пришло помочь мне навести порядок в этом хаосе.
— При чем тут я, если вы держите в своей лавке злобную тварь, которая бросается на посетителей?
— Это же просто смешно! Слышали бы вы себя со стороны! По-вашему, это мой маленький, ласковый Уильям Моррис во всем виноват? — Розали громко захохотала.
Уильям Моррис, услышав свое имя, приподнял голову и, тихо пискнув, радостно завилял хвостиком.
— Вот, вы же видите сами! Это ласковая, добрая, маленькая собачка. Сдается мне, что вы страдаете манией преследования, мсье… мсье… как там вас… Шерман… из Нью-Йорка! Причем не только в том, что касается собак.
Роберт Шерман схватился за голову. И зачем только он опять сюда пришел? Ах да! Бумажник! Нельзя отвлекаться на замечания, уводящие в сторону от главного. Эта женщина — заядлая спорщица. Главное сейчас — это бумажник.