лихорадочным. Пока. Его лицо заливали прохладная кровь и лунный свет. – Тебе нужно было дать его осмотреть.
– В Нью-Дели будут медики получше. – Рука юноши упала на подвеску на шее. Его палец потирал буквы. Отсутствующее, привычное движение. Его Железного креста нигде не было видно. Яэль подозревала, что, он был в пустыне, засунутый в его утерянный кофр. Собственно, как и ее.
– Как медсестра Вильгельмина?
Во всем лице Луки появились изгибы: брови, ноздри, полуулыбка. Его подвеска мелькнула, когда он позволил ей снова упасть на грудь:
– Это что – ревность, которую я обнаружил в твоем голосе?
– Может, тебе следует проверить слух, – язвительно бросила она в ответ.
Улыбка Луки стала шире. Он ничего не сказал.
– Ты невероятно умело притворяешься полным придурком, – сказала она.
Победоносный рассмеялся:
– Кто сказал, что я притворяюсь?
– Ты вернулся за Ямато, – указала ему Яэль. – Это было бескорыстно.
– Просто пытался отомстить комми, испортившим мои внешний вид. Ухо за ухо. – Ответ Луки был также скор, как поезд, скорость лжи. – Но давай немного поговорим о тебе, фройляйн.
– А что со мной?
– Полагаю, – его голос упал до слышимого только ей шепота – я мог бы сказать, что ты точно знала, где будет транспорт. Или как твой пистолет волшебным образом снова появился в твоем кармане.
Яэль сделала глубокий вдох. П-38 сильно прижимался к ее грудной клетке. Его металл встретился с безумной вспышкой (стучи же, проклятье) ее сердца.
– Но что интересует меня больше… чего я не могу понять… – почему ты спасла меня. Девушка, которую я знал в прошлом году, девушка, которая голыми зубами вырвала мое сердце… эта девушка уехала. Не оглядываясь назад.
Поезд гремел и трясся. Глаза Луки пытались поймать ее взгляд, но Яэль не встречалась с ними. Вместо этого она посмотрела за дверь. На пустынную, в обманчивом лунном свете, природу.
– Я не единственный, кто выдает себя за другого. – Лука по-прежнему шептал, но его слова были такими-такими громкими. Такими близкими. Он был ближе, поняла Яэль, оглянувшись. Достаточно близко, чтобы ударить или выкинуть ее за дверь, на пути.
Вместо этого он ее поцеловал. Движение, наполненное теми же флюидами львиной грации, которые вырубили охранника, Алексея.
Ее готовили к выживанию от многого: голод и пулевые ранения. Зимние ночи и палящее солнце. Двойные узлы и допросы на острие ножа. Но это? Губы юноши на ее. Двигающиеся и соединяющиеся. Мягкие и сильные, бархат и железо. Противоположные элементы, что тянули и рвали Яэль изнутри. Расцвели чувства, горячие и теплые. Глубокие и темные.