Это должно было вот-вот измениться.
Яэль согнулась в кузове блестящего грузовика (Сопротивление фактически никогда не использовало прачечную на колесах для стирки, а только для слежки и курьерских поручений), наблюдая за входом в здание. Было тихо, почти так, как во время комендантского часа. За последние пять минут вышел только один пожилой мужчина, тащивший упирающегося бульдога, настоятельно призывающий его облегчиться, пока он топтался и ворчал под оранжевым светом фонаря. Теперь он ушел, и путь был чист: пустые улицы и ни одного автомобиля Гестапо. Высоко-высоко вверху ярко светились окна квартиры Адель Вольф.
– Готова? – Каспер, водитель и друг-оперативник, посмотрел на нее, повернув голову от подголовника с потрескавшейся кожей.
Смех пузырился у Яэль в груди. Готова? Её готовность ковалась годами. То, что началось в лагере смерти как упрямство ради выживания, расцвело в нечто гораздо более смертоносное. Подготовка Влада сделала ее жестокой в рукопашном бою. Смертельно точной с любым оружием, из которого стреляла. Книги Хенрики предоставили в ее распоряжение языки и информацию. В лагере она выучила русский, добавив его к родному немецкому. Японский, итальянский и английский появились позже, вместе с поверхностным знанием арабского языка. Она узнала все, что могла, о мотоциклах «Цюндапп КС 601». Она изучила остальных отобранных гонщиков, запоминая биографии и любимые обманные тактики. Втиснуть все это в слово, короткое и простое как «готово» казалось… забавным.
Отсюда и смех.
– Более чем, – сказала она Касперу. – Я просигналю из окна, когда схвачу цель. Будь готов помочь мне погрузить ее.
Каспер кивнул: «Не слишком затягивай. Через шестьдесят минут настанет комендантский час. Я хочу вернуть Победоносную Вольф Хенрике задолго до него».
Яэль убедилась, что ее лицо снова выглядело как у Мины Ягер. После одного, последнего осмотра улицы (все еще пустой, без лишних глаз) она выскользнула из грузовика и через холодную ночь проникла в мраморное фойе здания. В глубине находились двери лифта из блестящей латуни, зарешеченные яркими буквами «Х». Это был самый простой путь вверх, но он слишком походил на клетку. Слишком много «Х» пересекались у нее на лице. Перечеркивали ее.
Больше никогда.
Вместо этого она пошла по лестнице.
Яэль не теряла зря времени, достигнув двери квартиры Адель. Ее сердце стучало одновременно со стуком: стук, стук, стук, стук…
…
Ответа не было. Просто тяжелое молчание квартиры изливалось в холл. Привлекая внимание к резкости ее собственного сердцебиения.