«ОСТАНОВИСЬ… ТЫ ЗДЕСЬ НЕ ЗА ЭТИМ»
Она снова ускользала. Становилась той, кем не была. Той, кого Лука полюбил задолго до того, как Яэль украла ее лицо.
Она столько пыталась ему сказать. Позволить ему (и, во многих отношениях, себе) легко преодолеть это:
– Лука. Я… я не та, кого ты сможешь когда-нибудь полюбить.
Но Лука Лёве не привык воспринимать ответ «нет».
– Я знаю, что ты открещиваешься от брака и Лебенсборна, но обещаю, со мной все будет иначе. Я пытался жить дальше после прошлого года. Но каждая девушка, которую я встречал, была банальной, скучной, как корова. Ты бросаешь мне вызов, Адель. Всегда.
Какими бы мягкими не были глаза Луки, его лицо было даже мягче. Черты лица, которые могли заставить сто тысяч немецких девушек упасть в обморок, смоделированные столькими эмоциями, такая огромная твердость в нем растаяла.
– Ты неправа, – прошептал он. – Другой такой нет.
Проклятье! Он что… делает ей предложение?
Ей необходимо было положить этому конец. Быстро. Прежде чем камеры «Рейхссендера» учуют хоть намек на это. Прежде чем весь бальный зал заохает и заахает, а ее шанс потанцевать с фюрером будет уничтожен.
– Мы никогда не сможем доверять друг другу, – сказала она.
– Глупости. – Лука покачал головой. – Мы уже квиты. Помнишь?
Ее «нет» должно было быть посильнее этого. Разрушающее надежду. Что-то такое, от чего Лука не оправится. По крайней мере, за несколько минут.
– Я не люблю тебя. – Яэль не хватило духу посмотреть на Луку, когда она это сказала. (Или, может быть, снова, у нее было слишком много духа). Вместо этого она взглянула на кольцо зрителей. Нашла его. Того, для кого была бессердечной. – И никогда не полюблю.
Руки Луки затвердели, но он продолжал двигаться. Исполнять хореографию танца. Он вращал ее, поэтому она больше не могла видеть фюрера. Вместо этого Яэль смотрела на потолок, изучая кипарисовое дерево бонсай, нарисованное на плитке прямо над ними.
– Ты всегда высоко метила. – У него был уязвленный голос. Незамаскированная боль.
Музыка замедлилась. Их шаги прекратились.
Их танец подошел к концу.
На другой стороне фюрер отошел от телохранителей, в центр зала, потребовать вальс, который она ему обещала. Он двигался как боец, выходящий на ринг: игнорировал всех зрителей, перекатывал плечами, глаза были устремлены на его приз.
– Похоже твои мечты вот-вот сбудутся. – Лука и не подумал убрать горечь из голоса. Он отпустил ее. – Я иду курить.
– Прощай. – Слово вырвалось из нее, прежде чем она успела подумать и остановить его.
Победоносный вел себя так, будто не слышал. Он отвернулся от нее и направился к двери.