— Она умерла, — сказал я, но Лусунгу, наклонившись через мое плечо над девочкой, отрицательно покачала головой. Она склонилась над девочкой и начала дуть ей в рот. Как она узнала, что в ребенке еще теплится жизнь, я не знаю. Однако очень скоро губы девочки дрогнули, и я смог почувствовать ее пульс. Лусунгу мягко сказала что-то на ухо ребенку, и девочка ответила: «Мбуки».
Это было имя напавшего на нее. Лусунгу поднялась и сказала столпившимся вокруг жителям деревни:
— Приведите сюда всех, кого зовут Мбуки!
К ней привели пятерых юношей. Они стояли с опущенными головами и производили жалкое впечатление. На их лицах застыло невыразимое отчаяние, в них было нечто такое, из чего я понял, сколь безграничной властью над ними обладала в тот момент Лусунгу. Она допросила каждого из мальчиков. Каждый из них ответил отрицательным покачиванием головы. Не добившись ничего, она перенесла девочку на помост, который есть в каждой деревне.
Затем она произнесла самую невероятную проповедь на моральные темы, которую мне когда-либо приходилось слышать.
— Ни один из мальчиков не совершал этого преступления, — сказала она, — хотя несомненно, что оно было совершено. Виновен в нем ванга — «злой дух», укрепившийся в одном из мальчиков. Этот дух настолько силен, что не позволяет мальчику признаться, поэтому Лусунгу добьется признания иными средствами.
Мальчики, которым было от девяти до четырнадцати лет, стояли потупившись, но на их лицах не было выражения вины, скорее то было выражение отчаяния. Лусунгу построила их в линию на краю поляны, взяла приготовленную чашу и поднесла ее поочередно каждому из мальчиков. Каждый покорно взял по горстке содержимого — неприятно пахнущего состава из маниоки» — и все принялись жевать это крахмалистое вещество. Вдруг Лусунгу отрывисто скомандовала:
— Плюйте!
Она произнесла это так внезапно, что у несчастных не было времени обдумать приказание. Они просто немедленно выполнили его, выплюнув полупережеванную маниоку.
Лусунгу рассмотрела ее и указала пальцем на одного из них:
— Ты виноват!
Мальчик повернулся и бросился в чащу. Его никто не преследовал.
— Пусть бежит, — сказала Лусунгу и, указывая на полупережеванную маниоку, объяснила: — Видите, она сухая. Ванга, засевший в мальчике, не смог защитить его и его рот был сухим.
Позднее, вернувшись в Кинсамбе, мы нашли там беглеца, он прибежал в деревню Лусунгу, и здесь его задержали до ее возвращения. Она сурово посмотрела на него и сказала:
— Через три дня ты умрешь.
Она взяла бутылку из тыквы, побрызгала водой и посыпала каким-то красным порошком вокруг хижины, где стоял съежившийся от страха мальчик. Он не выказывал ни малейших признаков сопротивления и не пытался бежать. Затем она повторила свое пророчество жителям деревни. Это был приговор. Никто и пальцем не тронул мальчика. Через три дня он был мертв».