Двадцать сантиметров, пятьдесят. Метр! Леха чувствовал, что аэроплан начинает тянуть его за собой вверх! Еще совсем немного, и произойдет отрыв от земли Лехиных ног. Но в самый последний момент чудодейственная сила тяжести помогла парню выскользнуть из собственной рубахи, избежав незапланированного полета.
Освободившись от «капкана», Леха потерял равновесие, упал на землю и покатился по траве колесом. А когда наступило благодатное затишье — аэроплан улетел, Леха приподнялся на четвереньки, с ужасом посмотрел на людей и заревел диким, тоскливым голосом.
С одного конца аэродрома к нему бежала ватага ольховских ребятишек во главе с разъяренным механиком. С другой стороны в голубом небе с крыла набирающего высоту самолета, трепыхаясь Андреевским флагом, прощалась с хозяином улетавшая рубаха.
Ясным белым днем Андрей подъехал на Марате к воротам Машиного дома и, коротко свистнув, вызвал девушку на улицу.
Светлое время суток — совсем неподходящий момент для встречи влюбленных. Это считалось неприличным по отношению к девушке и могло быть веским поводом для сплетен и пересудов языкастых женщин, случайно увидевших молодых людей вместе. Однако, если бы кто знал нетерпеливое желание Андрея вручить подарок Маше, его сердечное намерение как можно скорее увидеть ее, тот понял бы влюбленного юношу.
Маша в это время заплетала косичку своей непоседливой сестре. Мать, сидя у окна, шила. Она первая услышала призыв Андрея и, посмотрев в окно, удивленно воскликнула:
— Ты смотри-ка! Жених-то уже среди бела дня высвистывает!
Маша залилась краской и, не удержав выскочившую на улицу Наташку, нервно затеребила кончик своей косы:
— Вот еще!.. Тоже мне, жених!.. Может, он совсем и не мне свистит!
Мать лукаво улыбнулась, нежно посмотрела на дочь и коротко, но настойчиво бросила:
— Беги уж, ждет тебя.
Едва сдерживая волнение, Маша встала и, стараясь казаться спокойной, вышла из дома. Наташка уже восседала на опорном столбе забора и поглаживала гриву Марата. Завидев сестру, обрушила на Андрея неуемный шквал вопросов:
— А ты чего свистишь? Машку надо? А зачем она тебе нужна? Опять за баней будете целоваться? Да ты не бойся, я никому об этом не рассказывала! Мамке только. И Кольке. И еще Надьке. А больше — никому!
— Беги в дом, мамка зовет! — с напущенной ноткой угрозы, краснея, проговорила Маша.
— А я только сейчас оттуда. Мне мамка ничего не говорила, — со смехом ответила девочка.
Андрей потянулся в перекинутую через луку седла дорожную сумку и, вытащив оттуда что-то завернутое в материю, протянул Маше: