— Андрюха! Ты чего это убежал? А я тебя потерял.
Сохатый грузно уселся рядом, удивленно и вызывающе посмотрев на дядьку Ивана, спросил:
— Леха? Не, не Леха... А ты кто такой? Откуда взялся?
— Из тайги пришел. Вот только недавно, перед сумерками, — ответил Иван и преспокойно потянулся за кружкой.
— Кто такой? Бродяга? Что тебе здесь надо? Чего шаришься? Вынюхиваешь золото? — грознее и строже спросил Гришка, уставясь немигающими глазами на торбу дядьки Ивана.
— Ничего не вынюхиваю. Проходил мимо, иду в Чибижек к родственникам.
— А к кому это ты идешь, ну-ка скажи?
Дядька Иван назвал фамилию, но Сохатый не унимался.
— Ты мне тут не заливай! Знаем мы вашего брата. Ходите, вынюхиваете, где золото есть, а потом по нашим шурфам копаетесь!
— Не надо мне вашего золота. У меня своего хватает. Сказал же — прохожу мимо. Остановился на ночлег. Вон и Андрейка подтвердит, — все так же спокойно ответил Иван и прихлебнул чаю.
— Андреем не прикрывайся, он еще молод, ничего не понимает. Мозги запудрить можно любому... Это он пусть тебе верит. А меня не проведешь. Таких, как ты, бродяг-нахлебников топить надо, камень на шею и в реет! Или душить на кедрах. А еще лучше — в шурф вниз головой! — закипал Сохатый.
— Да перестань ты, Григорий! Что он тебе сделал? — пытаясь утихомирить зарвавшегося мужика, заступился за своего дружелюбного собеседника Андрей.
— А ты молчи. Ты еще мал и глуп, ничего не понимаешь! Бродяги эти — воры! Их всех убивать надо! — проревел Сохатый и, грубо оттолкнув Андрея, схватил Ивана своей лапищей за грудь.
Обстановка накалилась до предела и теперь уже, конечно, никак не могла закончиться миром и согласием. От шума зашевелился и проснулся Леха.
— Убери руки, я сейчас уйду, — не теряя чувства самообладания и достоинства, сказал спокойно Иван.
— Нет! Никуда ты не уйдешь! Тебе пришел конец! Я тебя сейчас задушу! — шипел Сохатый, всем телом наваливаясь на Ивана. Его руки змеей перебирались к горлу опрокинутого навзничь человека.
Леха пошел на испытанную, крайнюю меру. Схватив голову Гришки, он стал заворачивать ее назад и вбок. Сохатый разжал руки и, молниеносно прокрутившись на месте на сто восемьдесят градусов, от боли выкатил стеклянные глаза и в бешенстве заревел:
— Ты что, щенок, на папку руку поднял?
Будто разжавшаяся пружина сработавшего капкана, Сохатый вскочил на ноги и, одновременно распрямив свою сильную жилистую руку со сжатым кулаком — кувалдой, ударил Леху точно в переносицу. Леха бесчувственно завалился в кусты. Все это произошло так быстро, что напомнило Андрею ускоренные кадры фильма, которые он видел в поселковом клубе. Но досмотреть сюжет не удалось. Его голова вздрогнула, как от неожиданного падения сверху кузнечной наковальни. В глазах мелькнула ослепительная молния. Окружающий мир перевернулся, замелькал и потух.