Снова изумлённый, снова очарованный, снова восхищённый, как юноша или поэт, он недвижно и зачем-то даже с придержкой дыхания стоял перед озером и долиной, перед хребтами и гольцами, перед холмами и лесами – перед всей этой прекрасной, богатой и во многом таинственной для него землёй.
Не заметил и не услышал, когда Виктор с племянниками стал собираться, отлавливая и запрягая оленей. Смущённый, бодро и деятельно вошёл он в общую работу, стараясь быть предельно нужным, полезным, «не бестолочью».
Вскоре караван тронулся в путь. Капитан Пономарёв обернулся на своём олене – Людмила и её дети махнули ему руками. Как ему стало грустно и тревожно! Грустно, тревожно – да почему же, зачем же, люди добрые?! Кто ответит? Кто подскажет?
«Никак не могу забыть брошенную и людьми и временем дурь-дорогу. Может, не все пути ведут к благу, не везде поджидает тебя счастье с душевным покоем и совестью – твоим товарищем, а не вражиной?.. Мысли, мысли, да что же вы со мной такое творите, какой бес вас нагоняет в мою голову и сердце!.. Э-хе-хе, офицер офицерыч, а ведь и казарма тебе мила, сросся ты с ней всей сутью своей. Нужен ты там, ждут тебя дела и люди… Вот и живи теперь… э-хе-хе…»
* * *
Несколько суток пробирались к стойбищу. Волглые, сумеречные ущелья и встопорщенные, вздыбленные буреломники, взъёмные взгорья и обрывистые спуски, заморозки утрами и нередко калящая жара к полдню, кровососущие облака мошкары и комаров, колючие, невылазные чащобники и заматеревшие гущиной, не пускающие вперёд травостои, прячущиеся в кустах злокозненные тряские болотины и неверные броды на реках, когда чуть в сторону – оп, и ты в яме, по маковку в воде, а ещё не везде мог олень пройти и – километрами «пешедралом», – да, тяжела, опасна, а зачастую и коварна земля тофаларская. Но капитан Пономарёв и не вымотался, хотя на вечерних привалах засыпал мгновенно, не успевая ощутить ломоту в костях, лишь уже утром с натугой разгибался, и не раздосадовался, и не разочаровался. Он был бодр, деятелен, пытлив, усердствовал, чтобы быть полезным Виктору, хотел стать для него, как уже отчётливо чувствовал, своим человеком, таёжным мужиком. Учился у него охотно всему, чему придётся, – и как оленей в одиночку изловить и запрячь, и как костёр в секунды развести, а в минуты вскипятить чай, или как укрыться от этого нещадного, вездесущего гнуса, да так, чтобы и видеть вокруг хорошо, и слышать как надо, и не сковывать своих движений, или как выискать и «с умом» выкопать в высокогорье знаменитый, вожделенный «золотой корень», который, как известно, от всех хворей, – и чего только ещё не знал и не умел этот с продубленным непогодами и житейскими тяготами лицом, мальчиковатого роста и сложения мужичок! Капитану Пономарёву казалось, что Виктор тоже удивляется своим познаниям и умениям: оказывается, вот я каковский, вона скока знаю и умею, а какие, гляньте, люди у меня в учениках!