Моей заботой было принести воду. Несколько раз я притаскивала ведра с водой. Дорога тянулась вдоль колумбария или костницы: высокая, длинная стена, разделенная на сотни «домиков», каждый из которых имел собственную полочку, чтобы можно было поставить в нишу вазу с цветами или какие-то дары. Я знала, что там хоронили останки тех, у кого не было места для вечного покоя на неограниченный срок. Я поняла, что бедняки, те, с холмиками бурьяна, были тенями, переходившими через несколько лет в эти ящики. Живыми они гнили в трущобах, мертвыми они гнили в костнице. Как и другие: будучи живыми, они имели свои дома, став мертвыми, они имели могилы только для них, и каждая семья была надежно отделена от соседей. Логично.
Люди стояли в очереди, каждый со своей посудой. Вода текла медленно, с перерывами и внезапными брызгами во все стороны. Если ее открывали слишком сильно, она показывала фокусы. Сначала вода образовывала красивый прозрачный пузырь, который округлялся, увеличивался, надувался, затем она сильно и быстро разбрызгивалась в форме зонтика, потом – в виде солнца, и, наконец, она обрызгивала людей, которые начинали кричать и скорей отступать назад. Обеспокоенный сторож подходил, тяжело дыша, и говорил, что не следует трогать кран, что он чинит его в последний раз. После этого, подобно тореадору, который втыкает бандерильи, руками, протянутыми далеко вперед, изгибая тело, чтобы защитить от воды свой живот, отставляя ноги как можно дальше, он уменьшал ток воды в кране, который вновь начинал работать. Люди опять занимали свое место в очереди. Очередь была большая. По мере того как утро заканчивалось, кипарисы, нагретые солнцем, пахли все сильнее.
Когда я возвращалась с ведром, оттягивающим руку вниз, я заставала мать, которая трудилась, полируя камень, придавая ему блеск, очищая и обмывая его. Ее красивые руки краснели от работы. Лоб покрывался потом.
– Как ты долго!
– У крана очередь.
– Каждый год одно и то же.
– Лить воду?
– Да, потом принесешь еще.
Одной рукой я хватала ведро за край, другой за дно и расплескивала его содержимое над могилой. Вначале вода создавала в воздухе и на солнце светящийся веер, потом в одно мгновение она разбивалось о мрамор и, поднимая сор и пыль, уносила их долой, как это с ловкостью делает сила донных волн, перескакивающих через дамбу порта, в дни, когда море бушует. Наконец, вода благополучно струилась по желобам, прорытым для этой цели по бокам плиты. Камень, уже хорошо отполированный начинал блестеть.
Она опять бралась за свою работу, а я шла за водой.