У нас нет огромного состояния. Мой дед, который первым прибыл сюда, был поэтом. В этом крае он больше денег потерял, чем заработал. Мы обязаны сохранять то, что у нас осталось. Так, мы еще сможем совершать добрые дела, помогать рабочим.
Мать говорила о рабочих с тем же почтением, с которым говорила о святых. Я чувствовала, что и те, и другие были ей необходимы для надлежащего исполнения религиозных обрядов. Если подавать милостыню одним и молиться вторым, в конце концов можно было попасть в рай.
Некоторые рабочие в течение всего года жили со своими семьями на ферме. В главном дворе у них были жилища с водой и электричеством. Эти люди в большинстве своем рождались и умирали там, оставляя после себя своих отпрысков. Я играла с детьми Бардеда, а сам он играл с моей матерью, его отец играл с моей бабушкой, дед – с прадедом и так далее – уже более ста лет. Я больше знала о рождениях, смертях и браках в их семьях, чем в своей, которая частично жила во Франции, слишком далеко, в холоде, в неизвестности. Эти рабочие целиком находились под нашим покровительством. Мы делили с ними все, кроме своей крови, денег и земли.
Первые колонисты много потрудились, чтобы сделать эту землю пригодной для пахоты. Они осушили болота, кишевшие гадюками и малярийными комарами. Они выкачали соленую воду, пропитавшую поля вдоль побережья. Затем они эти поля осушили, чтобы сделать их плодородными. Они гибли от труда под палящим солнцем. Они умирали от малярии и усталости так, как умирают первопроходцы из легенд, – в доме, который они построили собственными руками, в любимой кровати, привезенной еще с прежнего места жительства, с крестом на груди, окруженные детьми и слугами. Одним они оставляли в наследство красную землю и желание обрабатывать ее дальше (ибо она становилась такой прекрасной, когда ее покрывали ряды виноградников, апельсиновые сады, огороды), другим – уверенность в завтрашнем дне (они никогда не будут голодать, они никогда не будут ходить голыми, на старости лет их будут чтить, как почитают предков; если заболеют, за ними будут ухаживать) и многое другое, если те будут услужливыми и верными. Все плакали, а слуги, может, даже пуще, чем дети, ибо переделить эту землю, отвоеванную у неплодородия, было очень трудно. Так передавалось из поколения в поколение…
Когда моя бабушка собиралась посетить ферму в момент сбора винограда, начинались большие приготовления. Кадер за рулем автомобиля в форме шофера ехал вдоль аллеи оливковых деревьев, ведущей от шоссе к дому, сигналил и поднимал пыль столбом. Из красноватого облака он триумфально выныривал во двор, обильно политый водой, вычищенный, подметенный, сияющий. Рабочие, их жены и дети, с восторгом ожидающие в течение уже долгого времени, бежали за автомобилем. Моя бабушка выходила, и все тут же бросались к ней целовать ее руки и одежду. Даже для тех, кто был старше ее, она была почитаемой старухой, матерью («Ма»). Бабушка смеялась, выслушивала их новости, в свою очередь извещала их о каждом из своих сыновей. Она осматривалась вокруг, видела, что все чисто, солидно, надежно, незыблемо. Она родилась здесь, точно так же, как и те, что окружали ее, они знали друг друга всегда.