Сбор винограда был событием, к которому готовились весь год. Люди усердно работали, чтобы собрать хороший урожай. Каждый день за окном можно было видеть то дождь, то град, то ветер, то солнце. И под всем этим – бесконечные ряды винограда, который рос то благополучно, то страдая от своих виноградных недугов. Мой дядя без устали командовал рабочими, направляя их усилия на то, чтобы все поля были добротно вспаханы, все растения – хорошо обрезаны и удобрены.
Как только грозди созревали, объявлялся наем рабочих на сбор урожая. Таким образом, сотни людей находили себе работу почти на десять дней.
Сборщики приходили небольшими группами. Часто они шли пешком несколько дней подряд. Утром, когда открывались большие ворота, их можно было увидеть сидящими под эвкалиптами. Они встречались здесь с родственниками, друзьями. Сезонных рабочих постоянно поставляли одни и те же семьи.
В период сбора винограда уже с четырех утра во дворе царила суета. Выводили лошадей и мулов, запрягали их в повозки. Погреб был освещен, как храм ночью. Большие бродильные чаны, трубы, медные краны были начищены до блеска. Группы, которые должны были работать на самых отдаленных участках, теснились на телегах и исчезали в темноте. Как только они приедут на место, придет рассвет, взойдет солнце. Оно осветит лица под соломенными шляпами и тюрбанами, предвосхищая наступление дня с его мухами и кузнечиками. И тогда на всем пространстве равнин и ложбин можно будет увидеть людей, сгибающихся в три погибели, чтобы облегчить груз виноградника, чье тяжелое «вымя» провисало до земли.
Каждое утро, к десяти часам бабушка устраивалась под оливой вблизи погреба. Хотя она надевала на голову шляпу с широкими полями, она раскрывала еще и зонт, чтобы лучше защититься от солнца, так как была рыжеволосой и белокожей, что было характерным для нашей семьи. Она носила легкую одежду из белого полотна, сиреневого или голубого муслина, которая развевалась, оголяя ее плечи и руки. Перед креслом, сплетенным из веток пальмы, ставили стол и большие весы. Сидя за мятным чаем, она встречала мелких арабских землевладельцев из округов, у которых было слишком мало винограда, чтобы иметь свой собственный погреб и делать собственное вино. Они продавали свой виноград моей бабушке. Некоторые из них были такими же старыми, как и она. Перед встречей с ней они принаряжались, надевали белые шаровары, белый тюрбан и белую рубашку, желтый, лиловый или черный атласный жилет и широкий китель из пахнущей чистотой шерсти экру. Поверх кителя, в футляре из красной кожи, висел особый маленький нож, используемый как для нарезания хлеба, так и для того, чтобы дать сдачи обидчику. Они приносили по несколько корзин винограда, иногда целую повозку. Кончиками пальцев они прикасались к протянутой руке бабушки, затем подносили указательный палец к груди. Она делала то же самое. После этого они, смеясь, хлопали друг друга по плечу и спине. Они были хорошо знакомы. Когда бабушка была маленькой, она меняла свои колечки и браслеты на местные пироги с медом и финиками или ржаной хлеб, который приносили в большом клетчатом платке. Так они сохранили обычай обмениваться сокровищами. Сейчас они приносили виноград, плоды своего труда за целый год, в обмен на несколько банкнот и несколько монет. Они внимательно наблюдали за взвешиванием, затем садились на землю по-турецки и, не произнося ни слова, скручивали папиросу. Со знанием дела они смотрели на хождение в погреб и обратно и на количество винограда у других продавцов. Все знали, что так сейчас было повсюду, на протяжении сотни километров.