— Ты — не она, — произношу я, внимательно осматривая ее лицо и тело, замечая незнакомые шрамы, родинки и веснушки. — Ты — не она.
— Да. Я — не Ида Линн. — Она касается меня рукой. — Я не знаю, зачем я говорила всю эту чушь про то, что хочу уйти. Я никогда не уйду. Ты — единственное, что осталось в моей жизни. Ты и есть моя жизнь теперь.
Ее лицо приближается к моему. Она проводит кончиком языка по моим губам, я приоткрываю рот и позволяю ей поцеловать себя.
— Ты — не она.
— Я здесь.
— Ты здесь, — бормочу я, отстраняясь.
Клоск-клоск-клоск.
Заснеженные деревья стояли вдоль дороги как мертвецы, поднятые из могил светом фар нашего старого «Вольво». Я старался отключиться, не слушать ее. Но она все говорила и говорила. Я взглянул на нее и увидел какое-то незнакомое лицо. Откуда взялись эти линии вокруг глаз, этот истеричный изгиб рта, эта прическа с забритыми наголо висками? Куда делись ее длинные черные волосы? Я вспомнил, как они падали на пол в прихожей. Вспомнил отражение ее лица через стекло. Она видела меня, она смотрела прямо мне в глаза.
— Я знаю, что ты спишь с ним. Я видел вас, можешь не врать. Даже если ты любишь его, тебе не обязательно уходить вот так, — шепчу я, сжав в ладонях ее все еще влажное от слез лицо. — Я могу просто не знать. Забыть. Только не уходи, хорошо?
— Серж, мне страшно. Ты ведь знаешь, что он умер? И она, твоя Ида Линн умерла? Что все они умерли, и есть только мы с тобой?
— Зачем ты рассказала мне?
— Про Риту?
— Про него, Ида Линн.
— Серж, я не знаю, что с тобой происходит, но ты, ты… устал и у тебя все смешалось в голове. Я… не Ида Линн, я — Лиза, мы встретились в Барселоне, помнишь? А Олли…
— Пожалуйста, не говори ничего больше. Я знаю, теперь ты отрежешь волосы и будешь вести себя так, будто мы — брат и сестра. Но мы не брат и сестра, я люблю тебя. Помнишь «Вольво» твоего дяди, и концерты, и репетиции в гараже? Я сделал все, что ты хотела, я сделал все, чтобы ты была счастлива. А ты, ты рассказываешь мне, что чувствуешь, когда спишь с ним, и хочешь бросить меня одного в чужом городе, куда я переехал только из-за тебя?
Я сжимаю ее лицо в своих ладонях. Картинка меняется, как будто передо мной гиф. «Клоск-клоск-клоск».
— Серж, милый, очнись. Мне больно.
— Молчи. Ты… ты не имеешь права ничего говорить. Ты потеряла это право.
— Господи, Серж… ты ни в чем не виноват. Ведь не виноват?
— Тогда, в машине, я просил тебя просто замолчать. Но ты не могла. Я видел, как в кайф тебе было говорить об этом, описывать в деталях, как именно он заставляет тебя забыть… Я просто хотел, чтоб ты замолчала. Мне было все равно, что будет, но я не мог больше слышать тебя.