В этом же номере была опубликована заметка М.Р.Гоца (псевд. А.Левицкий), в которой на месте заголовка стояли выразительные цифры: «1881—1901». Гоц писал, что «титаническая борьба конца 70-х годов, достигшая кульминационной точки 1-го марта, может до сих пор дать нам полезные указания, которые, в связи с уроками нашего современного революционного опыта, помогут, наконец, русским социалистам выйти на широкую дорогу решительной борьбы < самодержавием во имя интересов трудящегося большинства»[310]. Он предостерегал против сужения программы и тактики «Народной воли», против абсолютизации какой-либо одной ее стороны — заговорщичества пропаганды и агитации среди рабочих, или террооа' Надо вернуться, настаивал Гоц, к широкому пониманию «форм социалистической и политической борьбы», свойственному народовольцам[311]. Разумеется, террор занимал почетное место среди этих форм — но лишь в сочетании с другими.
Очевидна идентичность принципиальных статей «Вестника...» с «установочными» статьями в эсеровских изданиях. Это вполне закономерно: писали их нередко те же самые люди. Со второго номера «Вестник...» стал официальным теоретическим органом эсеров, а Михаил Гоц — одним из лидеров партии и, кстати, заграничным представителем Боевой организации. В отличие от эмигрантов, путь к идейному одобрению террора у революционеров народнического толка, действовавших в России, был более извилистым. Один из основоположников партии эсеров А.А.Аргунов вспоминал, что «много споров кипело... вокруг вопроса о народовольческой тактике, в особенности о терроре, и я не помню ни одного из тогдашних народовольцев, который отстаивал бы во всей неприкосновенности догму народовольчества, не допуская никаких поправок»[312].
На съезде социально-революционных групп в Воронеже в августе 1897 года наибольшие дебаты вызвал вопрос о терроре. Его в принципе признавали все участники съезда, но одни «находили нужным выставить его в программе и начать немедленно проводить в жизнь», большинство же считало это преждевременным и решило о нем пока молчать, так как «о терроре не говорят, но его делают». На съезде в Полтаве в ноябре того же года «южные» социалисты-революционеры утвердили проект программы, в котором о терроре говорилось глухо», определенно он рекомендовался лишь как средство самозащиты[313].
На съезде «южан» в Киеве в августе 1898 года мнения относительно методов политической борьбы вновь разошлись: одни безусловно отрицали террор, другие же, признавая террор, откладывали его применение до образования сильной рабочей партии, «от имени и во имя которой» должна была вестись террористическая борьба. Наконец, как результат съезда «Южной партии социалистов-революционеров», состоявшегося в Харькове летом 1900 года, в ноябре того же года в Киеве был отпечатан «Манифест партии социалистов-революционеров», в котором совершенно не упоминалось о терроре. Народнические критики находили в нем много социал-демократической идеологии