— Я по-прежнему считаю, товарищ Сталин, что нам следует наносить два удара. Это значительно расширит фронт прорыва обороны врага и затруднит противнику нанесения контрудара по нашим флангам.
— Вы упрямый человек, товарищ Рокоссовский, — недовольно квакнула трубка, — может вам стоит ещё раз хорошо подумать?
— В нашем положении товарищ Сталин — это непозволительная роскошь — отрезал генерал, чем привел в ужас сидящего за столом Мерецкого.
— Вы, хорошо подумали? — почти, что по слогам спросил вождь.
— Да, товарищ Сталин — немного глухим от напряжения голосом ответил ему Рокоссовский, и в разговоре возникла напряженная пауза. Мерецков был уверен, что после этого, вождь немедленно отзовет своего представителя, но этого не произошло.
— Два удара сильно ослабят наступательные способности фронта. Если вы надеетесь на то, что мы сможем дать вам дополнительное количество танков, то жестоко ошибаетесь. Все наши резервы задействованы на других направлениях! Мы не сможем дать вам Т-34 и КВ с КВ-2 — голос Сталина был недовольным, но в нем не было прежней непреклонности и безапелляционности. Вождь пытался растолковать Рокоссовскому побуждавшие его к действиям причины и это, обрадовало и одновременно огорчило генерала.
Ещё со времен обороны Москвы, он заметил за Сталиным следующую тенденцию. Чем хуже шли дела, тем мягче становился он в разговорах с военными, а когда дела шли в гору, становился требовательным к ним.
— Хорошо, товарищ Сталин, согласны получить помощь «Матильдами» и «Валентинами» — пошутил генерал, и вождь оценил его слова.
— То, что представитель Ставки шутит — это хороший признак. Но если серьезно, товарищ Рокоссовский, вы уверены, что сможете прорвать оборону врага сразу на двух направлениях, без поддержки средних и тяжелых танков? Как вы это намерены делать без откровенного шапкозакидательства?
— При помощи артиллерии, товарищ Сталин. Очень надеюсь, что сто двадцать стволов на километр помогут нам прорвать оборону врага — твердо заявил вождю Рокоссовский и в разговоре, вновь возникла пауза.
— Думаю, что если количество орудийных стволов будет увеличено до ста пятидесяти, ваша уверенность увеличиться ещё больше? — неожиданно для генерала спросил Верховный.
— Вы совершенно правы, товарищ Сталин, она ещё больше увеличиться, но при условии наличия двойного боезапаса.
— Да, вам палец в рот не клади, откусите — хмыкнула в ответ трубка. — Хорошо, мы поможем вам и артиллерией и боеприпасами, но при этом должны быть уверены, что оборона врага будет прорвана и Ленинград будет деблокирован.