Позже они вместе вышли из гостиницы. Собственно, они поступили точно так же, как и все прочие постояльцы, покидавшие этот гостеприимный приют, чтобы заняться делами. И каждый раз Дотти напоминала себе: люди приезжают сюда, чтобы с кем-то повидаться, или — как, например, Смолы, — чтобы принять участие в совещании представителей своего бизнеса, или, что бывает чаще всего, чтобы проведать детей, которые учатся в колледже. В любом случае они связаны узами с чем-то, находящимся в этом маленьком городке Дженнисберге, штат Иллинойс. Так что из гостиницы они выходят утром с вполне определенной целью. И каждый раз тяжелая дубовая дверь закрывается за ними, как бы подчеркивая необходимость и обусловленность их ухода. О том же свидетельствуют и постепенно затихающие голоса на крыльце, которые неизбежно сменяет тишина покинутого людьми помещения, где словно слышится еще некий невнятный шепот. Что ж, ничего не поделаешь, таковы составляющие любого гостиничного бизнеса.
* * *
Миссис Смол вернулась в гостиницу сразу после ланча. Она сняла намотанный на шею шарф и некоторое время бродила по холлу, разглядывая старые фотографии на стенах. Дотти тем временем возилась у себя за стойкой с разными документами.
— Меня зовут Шелли, — любезно представилась миссис Смол. — Не помню, называла ли я вам свое имя.
Дотти сказала, что ей очень приятно, и продолжила свое занятие. Люди иной раз не знают, насколько дружелюбно или, наоборот, высокомерно им следует вести себя по отношению к персоналу таких гостиниц невысокого полета, как «B&B», и это вызывает у них смущение. Дотти прекрасно их понимала и всегда старалась делать определенную скидку. В детстве и юности Дотти была чрезвычайно бедна, а когда стала взрослой, то в течение многих лет (гораздо дольше, чем следовало бы) заходя в любой магазин — готового платья, мясной, молочный или универсальный, — испытывала абсолютную уверенность в том, что за ней внимательно наблюдают и вскоре попросят уйти. Пережитые в юности унижения оставили в ее душе такой глубокий след, что она дала себе обещание: никто из постояльцев ее гостиницы никогда не испытает ничего подобного. А Шелли Смол — хотя, судя по ее виду, она вряд ли когда-либо страдала от голода и холода, да и вообще испытывала нужду хоть в чем-то, но никогда ведь не знаешь наверняка — и впрямь отчего-то страшно нервничала. Дотти сразу это почувствовала. Помолчав несколько минут, Шелли вновь завела разговор об этой актрисе, Энни Эплби. По-прежнему стоя у стены и изучая фотографию местного театра, она, не глядя на Дотти, промолвила: «Знаете, я часто думаю об Энни. Гораздо чаще, чем мне следовало бы, пожалуй. Да, наверное, можно сказать и так», и, вскинув на Дотти глаза, быстро ей улыбнулась. На лице ее в этот момент промелькнуло такое выражение, что у Дотти сразу что-то шевельнулось в душе, словно там плеснула хвостом маленькая рыбка и поплыла себе дальше. Это ощущение Дотти было очень хорошо знакомо, она считала его неким симптомом… ну, скажем,