* * *
Шелли рассказывала, что они с Энни много гуляли по берегу озера — особенно в тот день, когда Энни и Дэвид в последний раз приехали к ним в гости. Тогда они, собственно, впервые и увидели их новый дом. В нем для гостей предназначалась отдельная квартирка внизу, и Энни с Дэвидом сразу отнесли туда свои вещи, а потом Энни сказала: «Какая красота, Шелли! Ты проделала поистине удивительную работу!» И после этих восторженных отзывов они и отправились на прогулку по берегу озера. Мужчины шли впереди, а женщины сзади, и Шелли рассказывала Энни «всякую всячину». Дотти, естественно, поинтересовалась, какую именно «всякую всячину», и Шелли, естественно, принялась подробно все это излагать, хотя о подробностях ее никто и не спрашивал.
«Ну, я, например, — призналась Энни, — постарев, чувствую, как моя жизнь становится совершенно иной».
— Понимаете, — сказала Шелли, поправляя пояс брюк, — Энни обладала дивным свойством: казалось, ей можно рассказать все на свете, поведать о себе самое сокровенное, вот я и рассказала ей — в тот последний день, в тот самый последний раз, когда они приезжали к нам на озеро, — об одном случае, который произошел со мной много лет назад. Я тогда была совсем молоденькой, и ко мне в перерыве между отделениями концерта подошел мужчина и сказал: «Ах, какая же вы хорошенькая!» Вот об этом я и рассказала Энни и прибавила: «Теперь, увы, больше никто и никогда таких слов мне не скажет!»
Дотти минутку помолчала, как бы давая столь важному сообщению глубже проникнуть ей в душу, а потом спросила:
— И что же вам ответила Энни?
Шелли качнула головой:
— Я толком и не помню… У нее особый дар был: она всегда очень мало говорила, но очень внимательно слушала. Расскажешь ей что-нибудь, и сразу кажется, будто теперь все у тебя будет хорошо.
А Дотти подумала: ведь Шелли тогда поставила Энни в весьма затруднительное положение, пожаловавшись, что больше никто не скажет ей, какая она хорошенькая. Сама Дотти, правда, так и не сумела обнаружить у Шелли Смол ни малейших остатков былой красоты. Возможно, в те времена какие-то остатки еще сохранялись, но теперь ничего заметить было невозможно.
— Я еще много чего ей рассказала, — продолжала между тем Шелли. — Например, как сильно меня беспокоит супружеская жизнь моих детей. Моя младшая дочь… она, в общем… в общем, вес у нее немного избыточный, и я долгое время никак не могла понять, отчего она поправляется, правда, не могла. И лишь случайно, когда они как-то приехали к нам на озеро на все выходные, я заметила, что зять побуждает