Истина. Истина!
24 июля.
Прекрасная и пустынная деревня, где разваливается буквально каждый дом. В разверстых гумнах, заполоненных крапивой, ржавеют старые бороны с колесами, словно старые и огромные пауки, населяющие это пустынное царство. Стремительный исход в города, заводы, – к массовым удовольствиям. Здесь, вокруг нас медленно умирает целая цивилизация, свидетельство тому – старые дома. Я сказал это М., она ответила, что ей кажется, что это не смерть, а ожидание. Ожидания чего? – Мессии.
Все время идет дождь; я жажду света, как хлеба, и больше не могу себя выносить.
24 июля.
Отъезд в Руссильон. Море. Лекат. Возвращение 25-го вечером.
26 июля.
Превосходные утра. Захмелевшие ласточки.
Не любопытные: имеющиеся знания отвращают их от неведомого (Ш.[201]).
Буддизм – это атеизм, ставший религией. Возрождение исходя из нигилизма. Пример, по-моему, уникальный. Нам, борющимся с нигилизмом, очень важно об этом подумать.
Невозможно требовать, чтобы страдание рассказывало о своих причинах. Тогда нам почти нечему бы было сочувствовать.
Корд. Каждый вечер я ходил любоваться на закат Венеры и восход звезд над ее постелью, разложенной на жаркой ночи.
Одна старая английская дама кончает жизнь самоубийством. Каждый день на протяжении многих месяцев подряд она отмечала в своем дневнике одно и то же: «Сегодня никто не приходил».
В конце «Подростка» (причем во всех трех вариантах) Достоевский устраивает иронический суд над Толстым.
Корд. 4 августа.
Мысли о смерти.
6 августа.
Посещение замка Кайла: одинокое и молчаливое место, вокруг которого весь мир словно только что умер. Я лучше понимаю то, что потом прочитал в дневнике Эжени де Герен: «Я бы охотно принесла обет затворничества в Кайле. Никакое место в мире не нравится мне так, как мой дом». И еще: «Где я буду? Где мы будем, когда снова вырастут эти деревья? Другие будут прогуливаться в их тени и наблюдать, подобно нам, за тем, как их будут ломать проходящие ветры».