— Готовит. Любит пробовать новое. Я никогда не знаю, что найду в холодильнике или морозилке. И у него сумасшедшее количество кулинарных книг. Я разорюсь от того, сколько он тратит на продукты.
Я радовался тому факту, что его нервное заикание практически исчезло. Это многое говорило об уровне его комфорта, и я использовал этот как руководство, чтобы узнать, как он чувствует себя в определённых ситуациях.
— Моей маме понравился бы Тео. Они часами говорили бы о рецептах и еде.
Он заёрзал на месте, один раз оторвав взгляд от тарелки, но не ответил.
Воспользовавшись плавным переходом, я положил вилку рядом с тарелкой и вытер рот салфеткой.
— Кстати о моей маме, она устраивает семейный рождественский ужин на следующей неделе, двадцать второго. Ты не хочешь поехать?
Взгляд Орина поднялся к моему лицу. Кровь отлила от его щёк, делая его бледным. Он снова отвёл взгляд, сосредотачиваясь на еде. Вилкой он немного слишком сильно надавил на картошку, и я не упустил лёгкую дрожь в его руке.
— Эмм… Я н-не хочу вмешиваться в с-семейные дела. Но спасибо, — картошка так и не оказалась у него во рту, а вместо этого поёрзала кучу раз по тарелке, прежде чем Орин снял её с вилки и вместо неё наколол морковку.
— Меня всегда просят привезти друга. На самом деле, моя мама будет в восторге, если я кого-то привезу.
— В к-качестве спутника? — прошептал он. — О-она, наверное, имеет в виду с-спутника. Не меня.
Именно этого и хотела моя мама. Потому что даже если я тащил с собой Эвана, она полвечера болтала о том, что мне нужно осесть и найти мужчину. Но почему не Орин?
— Моя мама полюбила бы тебя до безумия.
Это был не ответ — и потому, что мне хотелось бы назвать его своим спутником, я надеялся, что он увидит слова сквозь мой умный обход темы.
Оставив вилку на краю тарелки — с всё ещё наколотой несъеденной морковкой — он потянулся за вином и сделал глоток больше, чем те маленькие глотки, которые он делал до этого.
— Я н-не думаю, что хочу этого, — его щёки покраснели, и он снова поднял бокал к губам, глотая ещё больше вина.
Я накрыл его руку своей и побудил его поставить бокал. Он по-прежнему не смотрел на меня, но не отстранился и допустил наше прикосновение.
— Почему так?
— Эмм… Я п-просто… — он убрал руку и надавил костяшкой пальца на глаз. Я узнал это действие, которое он совершал часто, когда рядом находились альтеры. — Л-люди меня не понимают. С-стресс может спровоцировать переключения… Я… — он сглотнул и поёрзал на сидении, прежде чем решительно покачать головой. — Я н-не могу поехать.
— Всё нормально. Мне не стоило спрашивать, — из-за того, что я не мог оставить разговор на этом месте, чтобы он записал меня в эту самодельную категорию, я добавил: — Не