Тут обмякшая Лена встрепенулась и вклинилась в Ирочкины воспоминания:
— Наташка! Так тебе ж ехать пора!
— Куда? — обиделась-удивилась Ирочка. Она только вошла в раж, только начала рассказывать самое вкусное.
— Никуда, — Наташа махнула рукой.
— Нет уж! — Лена взялась за метлу, решительно дернула ее к себе. — Мы сюда приехали, чтобы отпустить тебя на репетицию. А если бы не репетиция, не приехали бы.
— Да я уже опоздала.
— Ничего. Села в 49, пятнадцать минут — и приехала.
— Мне надо до полвосьмого всю территорию убрать.
— Ну, мы уберем…
Наташа колебалась.
Так они и стояли, держались за драгоценную метлу, пока Ирочка не прикрикнула на обеих.
Тогда Наташа протерла туфли о тыльную сторону джинсиков и рванула на остановку.
— Вот ненормальная, — сказала Ирочка, глядя на мелькающие пятки подружки. — Такая ненормальная, просто ужас!
Лена взяла метлу и заскользила по территории, широкими мазками разбрасывая песок, пыль, мелкие фрагменты рыночной деятельности… Да, очень миленький поворот. Пару часов назад она рассталась с парнем, теперь вот метет рынок. Бедная Ленка! Но она сама выбрала такой расклад, правильно? Ирочка почему-то не выбрала, а Ленка выбрала сама! Вот теперь пусть получает, человека нельзя жалеть слишком сильно, он от этого расслабляется.
Ирочка не участвовала в процессе. Она сидела на пустом прилавке, болтала ногами и все ждала какого-нибудь благодарного слушателя. Ей надо было стольким поделиться!
И поскольку единственный слушатель оказался совсем не благодарным, пришлось самой идти к нему и говорить без приглашения. От Ленки разве дождешься приглашения?
— Слушай, самое главное, что я училась драться. Вот этого никто не помнит, а я два месяца ходила на каратэ. Тоскливо, конечно, но наказать могу. Там главное — уважать противника. Но Андрея я не уважала. Он, конечно, очень красивый парень…
И вдруг Лена бросила метлу и грохнулась локтями на прилавок.
— А-а-а! — рыдала она. — А-а-а-а!
Опять двадцать пять!
Спустя десять минут Лена была отправлена на поиски туалета с раковиной — в результате слез и страданий тушью заволокло не только ее лицо, но и шею. Даже уши. Идти в таком виде по улице? Пытаться оттереть носовым платком? Плохие идеи, невоплотимые.
Лена ушла, опухшая, красноносая, чумазая, как черненький чертенок. А Ирочка осталась одна. Ей мешали сосредоточиться мысли, ее мучило желание говорить, а теперь еще она осталась один на один с метлой.
— Что? — спросила ее Ирочка. — Может, ты думаешь, что я до тебя дотронусь? Никогда! Нечего мне делать!
Метла лежала, не шевелилась. Выжидала.