У полковника вид настоящего отставника, да и говорил он как отставник.
— Джентльмены, перед вами командир эскадрильи Торренс — австралиец. Он руководил атакой на остров Наварон... Билл, джентльмены, которых ты видишь: капитан королевского флота Дженсен и капитан экспедиционного корпуса Меллори. Они интересуются островом Наварон. Что ты можешь рассказать о сегодняшнем полете?
«Наварон... Вот почему я здесь, — подумал Меллори. — Наварон. Об этом острове знает каждый, кто хоть недолго служил в восточном Средиземноморье: мрачный, неприступный форт около турецкого побережья, с большим гарнизоном. Один из немногих островов Эгейского моря, над которым за весь период боевых действий союзникам не удалось установить контроль, а тем более — захватить его».
Торренс заговорил медленно, с трудом сдерживая гнев:
— Настоящая преисподняя, сэр. Самоубийство, а не атака. — Он внезапно умолк, мрачно глядя перед собой сквозь табачный дым. — И все же хотелось бы еще раз туда вернуться. На обратном пути мы толковали об этом с парнями. Нам хотелось бы сбросить без парашюта прямо на Наварон того шутника, который придумал эту операцию.
— Так скверно, Билл?
— Именно так, сэр. Не было ни малейшего шанса на успех. Честное слово, ни шанса. Начать с того, что нам не повезло с погодой. Весельчаки из метеослужбы выдали обычную травлю.
— Обещали летную погоду?
— Ага. Летную. Все десять десятых над целью, — с горечью сказал Торренс. — А нам пришлось снизиться до полутора тысяч метров... Да и
ю какая разница! Нам все равно пришлось бы снизиться до трех тысяч метров над уровнем моря, а потом снова набирать высоту: утес целиком закрывает объект. С таким же успехом можно бросать им листовки с призывом самим взорвать эти проклятые пушки. На узком секторе немцы сконцентрировали чуть ли не половину всех зениток Европы, а полоска эта — единственный удобный подход к цели. Расса и Конноре срезали раньше. Они и не отбомбились.
— Знаю, знаю, — сочувственно кивнул полковник, — мы их слышали. Радиосвязь была хорошей. Маклвина сбили севернее Элекса?
— Да. Но за него не волнуйтесь. Его старая этажерка еще качалась на волнах, когда мы летели обратно, а сам он сидел в надувной лодке. С ним все в порядке, — повторил Торренс.
Дженсен взглянул через стол на плотного австралийца и едва заметно улыбнулся.
— Только один вопрос, командир. Как я понимаю, вам не хотелось бы вернуться туда еще раз?
— Уж это верно, черт возьми! — прорычал Торренс.
— Почему?
Торренса прорвало:
— Потому что я не сторонник самоубийства. Потому что я не хочу зря жертвовать жизнью хороших парней. Потому что я не бог и не могу творить чудеса.