Разные эпохи оживают в разных уголках собора, но все статуи, росписи, лепные украшения, все богатства мира меркнут перед картинами Рубенса. Марина двигалась как заколдованная, ноги сами несли ее к знаменитому триптиху, вернее, к любимой ею главной его части — «Снятие с креста». Трудно найти более естественное и вместе с тем поразительное обрамление для картины гениального художника, чем эта прозрачная, рассеченная чередой стрельчатых арок полутьма собора, чье однообразие и напряженная строгость камня буквально взрываются, как грозовые свинцово-мрачные тучи нежданным солнечным лучом, ярким соцветием пылающих красок. И всякий раз, когда Марина приходила сюда, ей казалось, что только сейчас движение в картине окаменело, замерло, остановилось на миг. И еще казалось, что едва пройдет это «остановленное мгновение», как рухнет на протянутые руки всей своей ледяной тяжестью мертвое тело. И еще ей казалось, что казнили, распяли на кресте не Христа, а какого-то близкого ей товарища, подпольщика, который попал в лапы гитлеровцев и прошел все круги ада и умер в мучениях, не выдав своей главной тайны, умер с твердой верой в неминуемое возмездие и торжество справедливости. И эта вера передавалась и ей, озаряла ее мятущуюся душу, уча стойкости, вселяя уверенность и наполняя силой для борьбы и жизни.
Бросив прощальный взгляд в мглистую глубину собора, где сияют вечно живые краски великого Рубенса, Марина вышла на площадь.
Все также дул резкий порывистый ветер, все также мокрыми хлопьями летел снег. Редкие прохожие, подняв воротники, торопились куда-то по своим делам. Из пивного бара вывалилась шумная группа подвыпивших горластых немецких солдат. «Пока еще живые, — подумала Марина. — Но недолго осталось им ходить по земле. Грядет время возмездия».
На углу, в книжном магазине, Марина купила свежих газет, в том числе и берлинских, мельком полистала дамский журнал и, не оглядываясь, быстро зашагала в сторону набережной. На полпути свернула в боковую улицу. Привычно огляделась. Ничего подозрительного не обнаружила. Она хорошо освоила расположение кварталов и могла, сворачивая чуть ли не на каждом углу, идти в нужном направлении.
Дома, не раздеваясь, зажгла газовую горелку и поставила чайник. Пока закипала вода, Марина быстро просмотрела бельгийские газеты, главным образом спортивные разделы. О Миклашевском нигде не упоминалось. Ни слова, словно его вообще не существовало. Писали о других, в том числе и о Камиле Дюмбаре — Рыжем Тигре, которого Миклашевский так отколотил еще в позапрошлом году. Сейчас газеты сообщали о победе Камила над каким-то профессионалом.