– Просто придумай что-нибудь, – говорит он. – Она по большей части чистый лист.
– Но я понятия не имею, что говорить! – настаиваю я. – Не я здесь писатель, а вы. По крайней мере, дайте мне хотя бы какое-то представление о том, что тогда творилось у вас в голове. Мне нужна основа, с которой можно было бы работать.
– Меня ещё сегодня ждёт настоящая работа, – говорит он. – Как и тебя.
Он замолкает, поднимает стопку бумаги и выравнивает её.
– Сегодня вечером, если хочешь, можем об этом поговорить. Я зайду. Прихвачу с собой что-нибудь приличное выпить, потому что знаю, что у тебя дома не водится ничего кроме дешёвого вина и диетической содовой, – его голова всё ещё опущена, но он поглядывает на меня из-под бровей. – Просто поговорить, понимаешь?
– Не знаю, почему вы считаете необходимым это подчёркивать, – бормочу я и ёрзаю на стуле, чувствуя, как краснею. – Я говорила вам, что не позволю этому случиться снова.
Эдриан берёт в руки карандаш.
– Вообще-то не говорила.
– Что ж, хорошо, я говорю вам это сейчас.
– Принято к сведению, – отвечает он мне с проказливой улыбкой. – Сегодня вечером, Меган. В восемь часов. Убедись, что у тебя в холодильнике есть маринованные огурчики.
Не успеваю я отреагировать, как он взмахом руки отпускает меня и поднимает трубку телефона.
Три года назад, когда я всё ещё верила в то, что где-то в глубине души он сохранил хоть какие-то остатки совести, мы провели поздний вечер, работая над каким-то дурацким предложением для совета директоров, которое они потребовали только тогда, когда почти никого не осталось в офисе. Мне и правда тогда стало его жаль, и я знала, что он не успеет закончить его в одиночку. Никому из нас не хотелось оставаться в офисе ни минуты, поэтому я предложила поехать ко мне, поскольку до моей квартиры было сравнительно недалеко.
Мы провели вечер, корпя над бумагами и распивая столь любимый Эдрианом бурбон, и в какой-то момент он убедил меня попробовать шот, в который были добавлены соль и огуречный рассол – и он оказался довольно неплох.
Он улыбался гораздо чаще в то время. Я помню это.
***
Когда я оказываюсь дома, то трачу какое-то время на то, чтобы прибраться, чтобы комната выглядела хоть сколько-нибудь прилично. Мне нужно было сказать ему, что нам лучше встретиться в ресторане или в кофейне или ещё где-нибудь, но а) я была уверена, что он, как обычно, катком пройдётся по всем моим аргументам; и б) мне на самом деле нравится идея того, что он придёт сюда. Это напоминает мне прошлый раз, когда он был здесь, – удивительно, но было весело. У меня такое чувство, что тот самый парень, который смеялся со мной тем вечером, всё ещё живёт где-то глубоко внутри него, погребённый под всеми этими насмешками, колкостями и неуместным перфекционизмом.