— Лучше не надо! У него ужасное настроение. Обед был отвратительный, а стюард сказал, что мы еще с грустью вспомним его и назовем пиршеством ближе к концу плавания. И потом, бедный папочка говорит, что не может спать в каюте, которую ему дали…
— Ну и пусть! Я поговорю с ним немедленно. Если мы с ним поладим сейчас, то поладим навсегда. И прежде чем я спущусь вниз и предстану перед рассерженным бортпроводником в его берлоге, хочу, чтобы вы верили мне, когда я говорю, что всей душой люблю…
— Любите загадки и романтику! Любите свои выдающиеся способности сочинять! На самом деле, я не могу принимать всерьез…
— До конца плавания примете. Я докажу, что вы для меня все на свете. Если бортпроводник меня оставит на свободе…
— Вам еще долго придется доказывать, — улыбнулась девушка. — Завтра, после того как миссис Томми Грей познакомит нас… я смогу вас принять… как изобретателя интриг. Я убедилась, что это вам удается. Но… Все это так глупо! Лучше идите и решайте вопрос с бортпроводником.
С тяжелым сердцем он отправился прочь. И через пять минут вернулся. Девушка все еще стояла у перил.
— Все в порядке! — сообщил он. — Я думал, что один такой, а оказалось, что нас таких здесь целых двенадцать. Один из них — миллиардер с Уолл-стрита. Бортпроводник собрал с нас деньги и сказал, чтобы мы спали на палубе. Если найдем свободное место.
— Очень жаль, — сказала девушка. — Я бы хотела увидеть вас в роли кочегара… — она оглядела темную палубу. — Разве это не волнует? Уверена, что это путешествие станет в полной мере таинственным и романтическим.
— Я знаю, что оно будет исполнено романтики, — ответил Уэст. — И тайна будет, уверяю вас…
— Осторожно! — прервала его девушка. — Отец идет сюда! Я буду очень рада встретиться с вами… завтра. Бедный папочка! Он ищет, где бы поспать.
Через пять дней бедный папочка, вынужденный спать каждую ночь на палубе в одежде под холодным мелким дождичком и питаться скудной пищей в унылом обеденном салоне, выглядел так, что тронул бы сердце даже своего политического соперника. Сразу же после обеда, который только раздразнил его здоровый техасский аппетит, он угрюмо устроился в кресле, ставшем теперь его жилищем. Джеффри Уэст безмятежно подошел и устроился с ним рядом.
— Мистер Ларнд, — сказал он. — У меня для вас кое-что есть.
И, приветливо улыбаясь, достал из кармана и протянул конгрессмену большую теплую печеную картофелину. Техасец с радостью принял этот дар.
— Где вы это достали? — требовательно спросил он, разламывая полученное сокровище.
— Секрет, — ответил Уэст. — Но я могу достать этого столько, сколько надо. Мистер Ларнд, могу вас заверить: больше вы голодать не будете. И еще кое-что должен вам сообщить. Я, по правде говоря, собираюсь жениться на вашей дочери.