. О необходимости различать в законодательном порядке данные разновидности побегов говорит, на наш взгляд, и то, что различна сама природа мер, которым было подвергнуто лицо, совершившее побег, и что даже соблюдение всех требований закона при применении процессуального принуждения не есть панацея, от него могут пострадать невиновные граждане
[834].
Своеобразно проводилась граница между разными категориями лиц, лишенных на законных основаниях свободы, дореволюционным российским законодательством, что отразилось и на практике. Так, в решении по делу Киселева (71/1723) Сенат высказался следующим образом: «Говоря в ст. 312 о побеге заключенных, закон отличает арестантов подследственных и судимых от арестантов, содержащихся во исполнение последовавших о них приговоров. Для лиц последней категории закон предлагает продолжение пойманному беглецу срока заключения таким образом, что он отсиживает со дня поимки полный срок, назначенный ему по судебному приговору, как это явствует из слов закона: “Время заключения его считается уже со дня доставления его снова на место заключения”»[835].
Из смысла употребленных в законе терминов вытекает, что преступление, предусмотренное ст. 313 УК, является умышленным деянием. Содержанием умысла виновного охватываются факты преодоления реальной или воображаемой линии охраны, незаконности подобных действий, а также особого правового положения отбывающего наказание и находящегося в предварительном заключении. Как нам представляется, умысел в данном составе преступления носит специализированный характер, хотя в законе прямо не названа цель самоосвобождения осужденного или заключенного под стражу. Ближайшая цель беглеца явствует из самой сути побега. Она предопределена спецификой основного объекта данного преступления и заключается в уклонении от отбывания наказания или от исполнения обязанностей, вытекающих га содержания примененной к беглецу меры процессуального принуждения. В цитируемом выше произведении Е. Хладовский справедливо, на наш взгляд, замечал, что целью подобных побегу длящихся преступлений «служит не достижение какой-либо временной, единичной выгоды, а предоставление себе возможности пользоваться противозаконными выгодами совершенного преступления или не принадлежащими виновному правами и положениями постоянно и непрерывно, в течение известного определенного или неопределенного периода времени»[836].
Другое дело, что цель самого уклонения может быть различной и для квалификации значения не имеет. То же следует сказать и о времени уклонения.