— О, — воскликнул Тора, — вы еще не слышали? В городе поговаривают, что старый князь умирает.
Акитада поднял брови:
— Это, должно быть, только слух. Его сын отменил бы банкет, если бы это было правдой. Нет, я должен идти, а вы можете пойти со мной, Тора, так что будьте готовы.
* * *
Пройдя по узкому темному коридору, Акитада был вынужден остановиться перед входом в комнату, так как его накрыла волна тошноты. Он с горечью подумал, что долгожданное приглашение от молодого Уэсуги подпорчено неприятным приступом болезни, вызванным, как он подозревал, блюдом, приготовленным местным поваром, либо из-за неумения, либо намеренно. Хотя ему удалось скрыть свои страхи от других, он знал, что местные жители смотрели на него, как на своего врага. Яд? Нет, не это. Они не посмеют поднять руку на официально назначенного должностного лица из столицы. Дрожа, он толкнул дверь.
Его жена, стройная, красивая молодая женщина, в розовом стеганом шелковой кимоно, одетом поверх широкого темно-красного платья, раскладывала форменную одежду мужа на бамбуковой подставке. Серый дым, тонкими спиралями исходивший из стоящего кадила, наполнил воздух экзотическим ароматом сандалового дерева.
Акитада раздраженно сказал:
— Мне жаль, но ты напрасно беспокоишься! Вряд ли изысканная одежда произведет впечатление на этих пограничных самураев.
Тамако с вызовом посмотрела на него и сказала:
— Я думаю, что ты несправедлив к Уэсуги. Его семья имеет деньги, и они несколько поколений отправляли своих сыновей в столицу для обучения. Через некоторое время она добавила:
— Я надеюсь, что нет никаких оснований подозревать их в нелояльности. Возможно, тебе следует отложить этот визит.
Акитада пробурчал:
— Чепуха, и подошел к скамейке, что стояла возле полной горящих углей жаровни.
Осторожно опустившись, он наблюдал за грациозными движениями жены, когда она положила кадило под бамбуковую подставку и с помощью веера направляла аромат сандала на одежду. Он поднял замерзшие пальцы над тлеющими углями. — Это все напрасно, — сказал он, его тяжелые брови выглядели сердито. — Это бесполезно, за долгую дорогу весь аромат выветрится.
— Ты можешь накрыться сверху своим соломенным плащом. Или, еще лучше, почему бы тебе не отправить Тору со своими извинениями, а самому не остаться здесь со мной?
Она отложила веер, подошла к нему и встала на колени, приложив прохладную руку к его лбу. — По крайней мере, тебя не лихорадит, — сказала она. — Ты все еще себя плохо чувствуешь?
Акитада раздраженно отодвинулся:
— Это что-то другое.
Он думал: И я должен идти. Если меня не поддержит Уэсуги, то я тут ничего не добьюсь. Он сжал кулаки. В течение недели с момента своего прибытия он встречался с угрюмыми взглядами людей на улицах, и с отсутствием желания сотрудничать, а то и откровенным саботажем всех чинов администрации. Собственно, сотрудников в администрации было мало. Все документы губернии находились в руках одного старшего клерка и двух испуганных подростков. В тюрьме и полиции положение было еще хуже. Никогда он не видел более разнузданных бездельников, чем команда головорезов, состоящая из надзирателей суда, полицейских и их начальника — сержанта, в то время, когда несколько заключенных сидели голодные и избитые в грязных клетках.