Ее лицо побелело — Слушание? — воскликнула она. — Что хорошего в нем? Преступники признались и должны быть осуждены.
Старушка испуганно заплакала. Она стремглав приблизилась к столу Акитады и низко поклонилась. — Пожалуйста, простите плохие манеры моей дочери, — пробормотала она. — Это из-за ее горя и беспокойства. Мы гуляли по городу и увидели объявления. Мы хотели всего лишь спросить о них, поэтому мы пришли, Ваша светлость.
Акитада открыл рот, но госпожа Сато опередила его. — Нет! — воскликнула она. — У меня нет больше терпения. Я уже хочу справедливости. А так как я не получаю ее, я подаю жалобу.
Акитада закрыл рот. Он посмотрел в глаза вдовы. Она не изменит своего мнения, он читал вызов в ее лице, которое сказал ему — говорить с ней бесполезно. Он понял, что это было начало хорошо спланированной кампании. — Очень хорошо, — сказал он холодно. — Вы имеете право делать так. Жалобу примет мой клерк. Но вы все трое, так или иначе, обязаны присутствовать на слушании.
Глава 8
Траурная церемония
Облака ладана вздымались между массивными столбами, заслоняя резные золоченые потолочные балки и окутывая туманом монахов в черных одеждах и стоящих за ними людей в трауре. Атмосфера в зале была наполнена сладковатым запахом благовоний, гулом сутры, звоном гонга и монотонным пением монахов. В центре они кружили в изящной ритуальном танце перед стоящим с закрытыми глазами Акитадой, пальцы которого начали двигаться, будто играя на воображаемой флейте.
Аббат Хокко, сидящий рядом с ним, тихо кашлянул, и Акитада вернулся к реальности, виновато спрятав руки в широкие рукава. Церемония медленно продвигалась к концу. Два часа чтения молитв и трепетных поклонов перед гробом покойного верховного правителя, статуе Будды и господину Макио, главному скорбящему, начали сказываться на Акитаде, который большую часть ночи готовился к предстоящему слушанию в суде.
Он посмотрел на одинокую, неподвижную фигуру нового хозяина Такаты. Макио был в полном доспехе, покрытом красным лаком и золотом, одетом поверх одеяния из пурпурного шелка. Он сидел, держа перед собой черный шлем с позолоченными заклепками. Единственной приметой его траура был надетый на него белый шелковый пояс. Он не шевелился и не менял строгое выражение лица на протяжение всей церемонии. Акитада понял, что доспехи на господине Макио были посланием к нему. Еще он понял, что более важно — его противником был человек, не теряющий самообладания. Было бы ошибкой недооценивать нового владыку Такаты.
Акитада оглядел длинную линию скорбящих из числа слуг Уэсуги. Некоторые были одеты в броню с гербами Уэсуги с белыми траурными повязками, но остальные были в темных одеждах и пеньковых куртках, не соответствующих похоронам главы клана. Их лица выказывали почтение или безразличие, но никак не горе. Исключением был маленький мальчик в конце переднего ряда слуг мужского пола. Его лицо было покрыто пятнами от слез, и весь его вид выражал отчаяние, горе, как бы обволакивающее его странным коконом. Внук? Нет, у Макио не было детей. Возможно, старый лорд дружил с ребенком и, таким образом, заработал для себя слезы любви, которые никто из остальных слуг не были в состоянии пролить.