Ребенок ничего не ответил, но затем, устремив взгляд на Роберта, коротко спросил:
— Где красивая леди?
— Какая красивая леди?
— Красивая леди, которая часто приезжала раньше.
— Он говорит о своей бедной маме, — заметил старик.
— Нет, — решительно и громко сказал мальчик, — не мама. Мама всегда плакала. Я не любил маму…
— Тсс, маленький Джорджи!
— Но я не любил ее, а она не любила меня. Она все время плакала. Я говорю о красивой леди, которая была одета в прекрасное платье и подарила мне золотые часы.
— Он имеет в виду жену моего старого капитана — чудесная женщина, она очень привязалась к Джорджи, и дарила ему подарки.
— Где мои золотые часы? Разреши мне показать джентльмену мои часы, — кричал Джорджи.
— Они в чистке, Джорджи, — ответил дедушка.
— Все время они в чистке, — обиделся мальчик.
— Часы в целости и сохранности, уверяю вас, мистер Одли, — смущенно пробормотал старик и, вынув квитанцию из ломбарда, протянул ее Роберту.
Она была выписана на имя капитана Мортимера: «Часы, с бриллиантами, 11 фунтов».
— Мне часто не хватает нескольких шиллингов, — пожаловался старик. — Мой зять всегда был щедр по отношению ко мне… но… но… есть другие, мистер Одли… и ко мне плохо относятся.
Он вытер несколько слезинок, жалуясь плачущим голосом.
— Пойдем, Джорджи, бравому мальчугану пора спать. Пойдем с дедушкой. Извините, я покину вас на четверть часа, мистер Одли.
Мальчик беспрекословно пошел с ним. У двери старик обернулся и произнес тем же ноющим голосом:
— Приходится доживать свои дни в таком бедном месте, мистер Одли. Я принес много жертв и все еще приношу их, но ко мне плохо относятся.
Оставшись один в сумрачной маленькой гостиной, Роберт Одли сидел в задумчивости, уставясь на пол.
Итак, Джордж уехал, возможно, он получит от него письмо с объяснением, вернувшись в Лондон; но по всей вероятности, он больше никогда не увидит своего старого друга.
— Подумать только, я так привязался к парню, — произнес он, высоко подняв брови.
— Комната так пропитана табаком… — пробормотал он вскоре. — Вреда не будет, если я выкурю здесь сигару.
Он вытащил сигару из коробки; маленький камин еще не погас, и он огляделся в поисках того, чем можно было бы прикурить.
Полуобгоревший, скомканный лист бумаги лежал на коврике перед камином, он поднял его и развернул. Роберт рассеянно посмотрел на написанные карандашом строчки — и вдруг его взгляд поймал кусочек имени — имени, которое занимало все его мысли. Он поднес обрывок бумаги к окну и стал его рассматривать при слабом свете угасающего дня.
Это была часть телеграфной депеши. Верхняя часть сгорела, но более важная, основная часть послания сохранилась.