— Конечно, — кивнула я. — Но она будет готова не раньше завтрашнего вечера, сейчас у меня очень много работы.
— Хорошо, — ответила клиентка. — Такой срок меня вполне устраивает.
Я указала ей на одно из кресел, и она послушно в него опустилась.
— Какого фасона вы хотите сорочку?
— Видите ли, ночнушка нужна не мне, а моей дочери. Вот, — женщина вынула из сумочки маленький лист бумаги и протянула его мне. — Здесь указаны ее размеры.
— Почему же вы не привели дочь с собой?
— Она… не совсем здорова. И я не хочу лишний раз ее тревожить. А рубашка ей нужна особенная. Дело в том, что в конце этой недели дочка отправляется на лечение в клинику, а по тамошним правилам пациентка должна обязательно иметь широкую ночную сорочку. Причем такую, чтобы на ее горловине была пришита специальная тесемка. Я принесла эту тесемку с собой.
Клиентка снова открыла сумку и достала из нее длинную голубую ленту. С подобными лентами я уже работала не раз, и они, к слову, действительно особенные. Обычно такую тесьму используют, дабы укрепить некоторые слабые участки одежды. В частности, ее пришивают на смирительные рубашки, чтобы те, на кого их будут надевать, случайно (или не случайно) их не порвали.
— Правильно ли я поняла, — медленно сказала ей, — вам нужна… специализированная одежда?
— Не совсем, — грустно улыбнулась женщина. — Не думайте, моя дочь не сумасшедшая. Хотя многие наши знакомые считают иначе. Мила просто другая. Не такая, как все. У нее аутизм, в достаточно серьезной форме.
Аутизм.
Как странно. Я слышала, что им чаще страдают мальчики.
Помнится, когда моя Элана была маленькой, в детском саду, который она посещала, была секция для «особенных» детей, чьи родители не имели возможности оплатить магическое лечение их психического здоровья.
Был среди этих ребят мальчонка с аутизмом. Рыжий, очень худенький. Он всегда, даже в помещении, носил кепку с длинным козырьком — плохо переносил яркий свет и категорически не любил громкую музыку и любые резкие звуки. Еще он каждый раз долго и жалобно плакал, когда родители приводили его в садик. А потом садился в уголок и целыми часами раскладывал ровными рядами пластиковые кубики. Ни с кем не играл, ни на кого не смотрел, ни с кем не разговаривал, кроме, разве что, старенькой нянечки и педагога-психолога, которые чем-то ему нравились. Других обитателей детсада он к себе не подпускал. Стоило кому-нибудь «неугодному» нарушить его личное пространство, с рыжиком случалась истерика.
Я сама неоднократно видела, как во время прогулок этот мальчик сидел отдельно ото всех и с сосредоточенным лицом перебирал камни, палочки, пожухлые листья. Ни с того, ни с сего он мог вскочить на ноги и начать кружиться, как волчок. Мне говорили, что все эти незамысловатые действия его успокаивают, потому что каждый раз, когда он выныривал из своего внутреннего мира, испытывал настоящий стресс…