Повсюду было красное. Кровь, трупы, валяющиеся изломанными куклами… И в основном неестественно и жутко лежали воины в красном, потому, вероятно, и складывалось впечатление, что повсюду кровь.
В общем и целом, войска пресветлых отличались ярким цветовым оформлением – все офицеры в белом, без головных уборов и в белоснежных плащах, которые сейчас безжалостно трепал ветер. Оглядевшись, я насчитала более сотни белоснежных. Так же мало было воинов в бело-голубом, на них были надеты сверкающие шлемы, закрывавшие лицо, и бело-голубые кольчуги. Далее следовали воины в голубом – судя по тем, кто находился возле нас, это были сплошь светлые, затем шло на увеличение – лучники в серебристо-сером, мечники в синем, странный род войск в зеленом и… много, много, много – около пяти тысяч, не меньше, воинов в красно-коричневых тканевых куртках, такого же цвета штанах и сапогах. На них не было кольчуг, легкий кожаный шлем едва прикрывал голову, из вооружения мечи, секиры и арбалеты. Видимо, пехота – наиболее многочисленная и наименее ценимая часть войск. Они, эти в красно-коричневом, были ниже и коренастее светлых, и это были… люди. Люди. И среди убитых в центре этой громадной крепости преобладали именно люди. Как могучие бородатые пехотинцы, так и стройные, изящные арбалетчицы, которые, похоже, все являлись человеческими девушками! Тоненькие, юные, хрупкие – именно они казались сломанными куклами в красном… в красной крови.
– Кажется, вы говорили, что люди здесь только рабы, – холодно произнесла я.
Кесарь не удостоил меня и взглядом, он стоял молча, выражая силу, угрозу и незыблемость власти.
Он просто стоял.
Молча.
Но повторилось то, что мне уже довелось видеть, – светлые, один за другим, начали медленно опускаться на колени. Люди последовали их примеру, но, опустившись на колени, согнулись, касаясь лбом и раскрытыми ладонями изгвазданного окровавленного камня. И не прошло двух минут, как все заполнившие площадь воины в позе абсолютной покорности выражали готовность следовать воле нового правителя… или старого, тут как посмотреть. Остались стоять лишь воины в серо-серебристом, издали похожие из-за островерхих шлемов на сверкающие наконечники копий. Я так понимаю, сторонники кесаря.
Пресветлый сжал мою руку, которую продолжал удерживать в своей ладони, и заговорил.
Речь его была возвышенна, определенно усилена магией и проникновенна. Даже те офицеры, что, опустившись на колени, продолжали держать подбородки гордо вскинутыми, медленно опустили головы, то ли от стыда, то ли от страха, то ли от всего вместе. Я не понимала ни слова из речи Великого Араэдена, но что-то подсказывало мне – там не прозвучало ни одного обещания сладкой жизни. Кесарь не давал обещаний, кесарь ничего не требовал, судя по ласковой улыбке, блуждавшей на его тонких губах, он выдвинул ультиматум. Что-то вроде «Кто не со мной, тот против меня». А может: «Подчинись или умри». Но скорее всего это было старое и доброе: «Я вождь. Выносливый вождь. Очень выносливый вождь… Готовьтесь!»