— О, не езди туда, Анри, не езди! — с ужасом воскликнула графиня. — Ведь ты — гугенот, мой дорогой принц, и с тобой там случится что-нибудь дурное!
— Глупенькая! — ответил Генрих Наваррский. — Не бойтесь, ведь я еду в Париж инкогнито. Зачем — этого я не знаю. Завтра королева-мать вручит мне запечатанное письмо с инструкциями, но вскрыть его я имею право лишь в Париже!
— Все это крайне странно, — с задумчивым видом сказала графиня. — Не может быть сомнений, что тут имеется какая-то политическая цель, которой мы и не подозреваем.
— Диана, красавица моя! — сказал принц. — Разрешите мне зажать вам рот поцелуем! Ведь в нашем распоряжении имеется всего какой-нибудь час, и жаль было бы потратить его на тщетные догадки!
— Ты прав! — сказала она, обвивая его руками.
Час быстро пролетел; вскоре на горизонте появилась беловатая полоса рассвета, и Генрих Наваррский, подобно Ромео, расстающемуся с Джульеттой, сказал:
— Боже мой! Диана! Вот и день…
Она снова обвила его руками, заставила в сотый раз повторить клятвы вечной любви и потом сказала:
— Слушай-ка, дорогой, ведь ты еще никогда не бывал в Париже?
— Как же! Восьмилетним мальчиком…
— Ну, это все равно как если бы ты и вовсе не был там! Париж полон соблазнами и всяческими ловушками, и тебе необходимо иметь там верного, преданного друга. Для этого я дам тебе письмо к горожанину, с женой которого мы воспитывались вместе на моей родине. Видишь ли, дорогой мой, маленькие люди часто бывают нужнее и полезнее, чем большие, а этот горожанин предан мне всей душой и пойдет за тебя на смерть, если будет знать, что я люблю тебя. А если ты порастрясешь свой кошелек, то он даст тебе и денег, но не под ростовщические проценты, а только из желания оказать услугу.
— Значит, он очень богат?
— Очень. Это ювелир по имени Лорьо.
— Ну так что же, — ответил Генрих, — дай мне это письмо, и я отправлюсь к Лорьо, хотя бы лишь из желания поговорить с ним о тебе!
— Ты когда едешь, Анри?
— Завтра с заходом солнца.
— Вот и отлично, до этого времени я доставлю тебе рекомендательное письмо. А теперь до свидания, голубчик, становится совсем светло!
Графиня осторожно выглянула в окно, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем основательно привязала лестницу. Генрих Наваррский обменялся с нею последним поцелуем и быстро скрылся за окном.
Через неделю юный Генрих Наваррский в сопровождении Амори де Ноэ был уже на пути в Париж, снабженный инструкциями своей матери, Жанны д'Альбрэ, и письмом прекрасной Коризандры к подруге ее детства, жене ювелира.
В тот момент, когда наших героев застает этот рассказ, наступала ночь. Всадники ехали с самого утра, рассчитывая добраться до Блуа, где они хотели заночевать. По их расчетам, уже давно должны были показаться кресты блуарского собора, но они ехали и ехали, а все еще не было никаких признаков близости города. Между тем в воздухе чувствовалась гроза и небо было загромождено тяжелыми, черными тучами, которые неминуемо должны были в самом непродолжительном времени просыпаться злейшим ливнем.