В Миклагарде невозможно было купить хлеба, не услышав болтовни пекаря о сущности бога. И даже шлюхи, задирая юбки, могли обсуждать, сколько валькирий Христа могли одновременно находиться в одном месте. В Великом городе Воронья Кость познал продажных женщин.
В Хаммабурге шлюхи думали только о деньгах. Здешний воздух, был густым от морского тумана, как мокрый шелк, и здешние христиане стояли на коленях и обливались потом, они стонали с пугающей умиротворенностью, считая, что земля вот-вот разверзнется, а некоторые монахи из Энглиска утверждали, что огнедышащий дракон пролетел над их землями, и они были уверены, что это знамение, и миру скоро придет конец; так предсказывал какой-то древний провидец, и случится это через тысячу лет после рождения их Замученного бога. И очень скоро этот срок придет.
Люди Вороньей Кости смеялись над этими христианами, большинство его воинов — славяне и русы, они охотно ели конину, что делало их язычниками и варварами в глазах последователей Христа. Северяне знали, что если это Рёккр[6], или Сумерки богов, то все звонящие христианские колокола и песнопения не смогут остановить гибель мира, ведь даже боги не властны над концом света, им суждено погибнуть, как и всем остальным.
Харек, по прозвищу Гьялланди добавил, что никакие их жалкие слова не остановят Локи, сотрясающего землю, который корчится от боли и кричит жене, умоляя поторопиться и поскорее подставить чашу, чтобы яд Мирового Змея не капал ему на лицо. Харек повторял это так часто и громко, подражая знаменитому скальду по прозвищу Громкоголосый, что побратимы обреченно вздыхали, как только он раскрывал рот.
Хотя северяне понимали истинную природу вещей, но от того, что Локи вытворял с земной твердью, у них волосы вставали дыбом. Возможно, для всех всё же близился конец света.
Олафу казалось, что самонадеянность здешних последователей Христа просто невероятна. Они всерьез верили, что рождение сына их бога возвестило последнее тысячелетие мира, и вот скоро всему придет конец. По их расчетам, оставалось около двадцати лет, так что дети добрых христиан, рождённые сейчас, будут молодыми людьми, когда их родители восстанут из могил в преддверии страшного суда.
Воронья Кость часто задумывался об этом, потому что хорошо знал, насколько капризны боги; всю жизнь он словно шагал по лезвию ножа, когда лёгкий взмах птичьего крыла мог либо привести его к гибели, либо вознести на высокий трон, который он считал своим по праву. С тех пор, как князь Владимир Киевский отвернулся от него, перспектива погибнуть казалась ему более вероятной.