– Во всяком случае убийце выгодна любая проволочка. Не установив личность убитого, мы не можем и строить гипотезы о том, кто является убийцей. То есть мы можем выдвигать предположения, но наше поле действия существенно сужено. Мы маневрируем на очень узком пятачке с минимальным набором фактов. Подытожим, что мы имеем на сегодня. Труп неизвестного мужчины сорока с лишним лет в сером костюме и светло-голубой рубашке. На шее – шарф из театрального реквизита. Что убийца хотел сказать этим? Может, он питал давнюю неприязнь к Элле Гурдиной и хотел таким образом ее напугать, шокировать? Ведь как-то достал он этот шарфик. Значит, или убийца имел доступ к костюмерной, или он украдкой забрался туда и стащил шарфик, пока никого не было. Забрался до начала спектакля или в другой день? На все эти вопросы хотелось бы скорее получить ответы. Это, возможно, приведет нас к разгадке или хотя бы к первым результатам расследования. Надо опросить заведующую костюмерной: пропадали у них раньше вещи или нет и есть ли возможность проникнуть туда постороннему лицу? Это одно направление. Другое – связано с самим театром. Надо первым делом найти тех, кто знал Михаила Касьянникова, узнать точно, отчего он погиб и как. А то, что ты говоришь о чувстве нереальности, которое тебя охватило в "Саломее", – это надо тщательно проанализировать. Может, за этим тоже что-то стоит?
– Мне кажется, стоит…
– И что?
– Страх. Когда я смотрела спектакль о Дориане Грее… Это не объяснить. Я уже говорила об этом с театральным критиком Максимом Переверзенцевым, что я, словно чудом, перенеслась на сцену, чувствовала аромат цветов, ветерок, скользивший по кудрям Дориана. Что это было? Я не могу объяснить.
– Пока и не надо. Всему свое время. Ладно, Катюша, звони. Вот мой телефон. – Алексей поднялся со стула и положил визитку на стол. – Ты сейчас куда?
Катя неопределенно пожала плечами:
– Посмотрю.
– Ну, давай.
Катя проводила глазами Алексея и задумчиво уставилась в пустой бокал, стоявший перед ней. В памяти неожиданно мелькнули пастушок и пастушка с холодными глазами.
"Господи, где я видела такие часы, как у Гурдиной, в каком магазине? Кажется, на Никитской… Надо обязательно пойти и посмотреть на них, наверное, редкая работа".
Указатель "антиквариат", прикрепленный к длинному металлическому стержню, блестел издалека. В антикварной лавочке, носившей название "Старинный менуэт", пахло кофе и пачулями. Узкая винтовая лестница вела на второй этаж. "Старинный менуэт" занимал четыре небольшие комнаты, плавно перетекающие одна в другую. Комнаты шли по кругу, и поэтому Кате, когда она быстро проходила по ним, казалось, что она вальсирует среди тонкого фарфора и темно-коричневых комодов.