Некоторые шли еще дальше и говорили, что ходить куда-либо предательство по отношению к собственному таланту, все равно он не будет понят заскорузлыми людьми, лучше уж умереть непризнанным. В душе Катя соглашалась с такой постановкой вопроса, но внешне недовольно хмурила брови и молчала. Так что опыт общения с графоманами Катя уже имела.
– Ну, как сказать, милая девушка, – из больного горла внезапно прорезался звучный баритон, – писатель – это ведь состояние души, а не просто профессия. Писателями рождаются.
Катя почему-то подумала о бедном Пегасе, на которого все пытаются взгромоздиться, и поэтому конь уже давно не летает, а мирно стоит в стойле.
– Я, правда, не рассчитываю на шумный успех, я ведь пишу для избранного круга лиц, тех, кто оценит мои скромные воспоминания.
Катя никак не решалась спросить, что же выдающегося успел совершить Женя Сандула в свои неполные сорок лет.
– У меня были очень известные родители, я рос, можно сказать, под сенью Муз.
– Они тоже были писателями? – выдавила Катя.
– Нет, – Женя строго посмотрел на нее, – они работали в Главлите. Поэтому у нас дома бывали такие имена, такие личности…
– Понимаю, – Катю вдруг осенило, – вы и пишете о них?
– Да, я стараюсь быть беспристрастным, но одновременно строгим. Давать мягкие оценки сквозь призму эпохи и истории.
Сипенье сменилось звонкостью и даже бравур-ностью.
– М-мм, – простонала Катя, ей показалось, что у нее разболелся зуб.
– Так что мою биографию вы прочтете на досуге. Что еще?
– Вы играли в тот вечер, в спектакле "Сон Шекспира в летнюю ночь"?
– Да, играл.
– Вы были все время заняты в спектакле или куда-нибудь отходили, может, вы могли видеть убитого где-то за кулисами?
– Я был занят в первом отделении. А во втором акте я действительно отходил. Я вышел, посидел немного в буфете, съел гусиный паштет, жюльен, салат оливье.
Эти "данные", конечно, представляли для Кати особенный интерес.
– …Потом вернулся на сцену, меня должны были заколоть и произнести надо мной монолог.
– Ну как, успели?
– Естественно, даже провалялся минутой дольше.
– Женя, а что случилось с занавесом?
– Непонятно, дали раньше. Вообще, спектакль начался раньше обычного.
– Как это?
– А так. Я пришел в буфет и машинально посмотрел на часы, чтобы не опоздать к концу второго акта. Так вот, по моим подсчетам, когда я уходил, должны были произносить определенные слова, а их не было.
– Так, – Катя ощутила непонятное волнение, – и что дальше?
– Ничего, я просто учел этот факт и поэтому вернулся пораньше, чтобы вовремя появиться на сцене.
– Ну а почему это произошло? – Катя почти кричала.