Патриархи на Никона надели простой клобук, снятый с греческого монаха, но архиерейского посоха и мантии у него не взяли…
Что последнее означало?..
Никона повезли из Чудова монастыря в санях в земский двор.
Когда Никон садился в сани, он воскликнул:
– Никон! Отчего все это тебе приключилось? Не говори правды, не теряй дружбы. Если бы ты давал богатые обеды и вечерял с ними, то не случилось бы с тобой этого.
С Никоном поехали: два черных священника, два дьякона, один простой монах и два бельца. В санях с ним сидели спасоярославский архимандрит Сергий и бывший эконом Никона.
Народ огромной массой окружил поезд и поплелся за Никоном.
Когда Никон хотел что-нибудь говорить, архимандрит Сергий кричал грубо:
– Молчи, Никон.
– Скажи Сергию, – обратился Никон к эконому своему, – что если он имеет власть, то пусть придет и зажмет мне рот…
Эконом исполнил требование Никона, причем назвал его патриархом.
– Как ты смеешь, – закричал Сергий, – называть патриархом простого чернеца?
– Что ты орешь? – закричали из толпы. – Имя патриаршеское дано ему свыше, а не от тебя гордого.
Стрельцы схватили протестовавшего, и он исчез.
Никона привезли в земский двор и ввели в избу, где он должен был оставаться впредь до указа.
Спустя некоторое время земский двор наводнился солдатами разного оружия.
Народ разогнали, уверив его, что Никона только на другой день повезут через Кремль. Никон же думал иное: меня привезли в земскую избу, чтобы здесь творить надо мной суд светский.
Это было логично и в духе тогдашней юстиции: земский двор представлял светскую власть, и когда кто-либо туда попадал, то из него расправа была уж общая уголовная: уголовная тюрьма, пытки, казнь.
Сердце патриарха Никона однако ж не дрогнуло при этой мысли.
«Пущай меня казнят! – думал он. – По крайней мере будет за что: за то-де, что с псами восточными обращался по их достоинству: обозвал бродягами, ворами, пред всем собором в церкви, пред царскими вратами… А уж псы, что ни на есть: посочиняли такие вины, о которых я и не слышал… Отчего же не упомянули ни об одной заслуге… И хоша б один кто-нибудь сказал доброе слово… Да и все-то наши святители хороши – такие же псы, как и те восточные».
В то время, как так рассуждал Никон, в Москве творилось необычайное: народ волновался и шумел в кабаках, ругая бояр и называя их кровопийцами Никона.
Дошло это до царя, и поэтому велено Никона везти в земскую избу в архиерейской мантии и с посохом.
Но в самой церкви явилась новая случайность: Никон поносил патриархов публично. Бояре хотели из этого сделать новое дело и монаха Никона судить своим судом. Для этой цели они и задержали его в земском дворе.