На собор вытребованы из Пафнутьевского Боровского монастыря расколоучитель Аввакум, Лазарь, Епифаний и Федор.
Когда их привезли в Москву, они всюду рассказывали, что исцеляли больных, изгоняли бесов. В особенности Аввакум повествовал о разных видениях и пророчествах, и многие из приходящих к ним уверовали в него и в его товарищей, как в святых и Божьих подвижников.
По прибытии же в Москву, узнав подробности собора, низложившего Никона, и услышав, как он укорял в латинстве и патриархов, – Аввакум возрадовался и готовился со своими сподвижниками дать решительную битву и никонианам и восточным патриархам.
Привезли расколоучителей на собор.
Председательствовал новый патриарх Иоасаф в присутствии двух восточных патриархов.
Когда ввели расколоучителей, они по обычаю должны были пасть ниц и поклониться архиереям, но они этого не сделали, а только двуперстно перекрестились в сторону, а не к иконам.
Начались расспросы, споры, прения, убеждения, но на все был один ответ расколоучителей:
– Все новшество – еретичество и латинство. Исправление книг неправильно. По старым книгам молились и служили святые митрополиты Петр и Филипп, многие святые, великие чудотворцы Зосима и Савватий, и многие иные… и если они достигли спасения по этим книгам, то иных не нужно.
Греческие же книги, на которые ссылался собор, они назвали еретическими, а восточных патриархов обозвали еретиками-латинянами, как равно всю церковь никоновскую… Церкви наши назвали храминами, наши иконы – идолами, а наших святителей – языческими жрецами.
Собор проклял их, осудил их учение и отправил в земскую избу для предания их суду за оскорбление церкви и всего собора.
Уголовный суд присудил их: за двуперстное знамение – к отсечению правой руки, а за ругание церкви – лишению языка.
– Любо нам пострадать за Христа и за церковь, – воскликнули расколоучители, когда им объявили приговор.
На другой день вся Москва поднялась и потекла к Лобному месту, где на эшафоте заплечный мастер должен был совершить казнь.
Но многие в столице вознегодовали, узнав о вмешательстве светского суда в дела веры.
– Да это латинство! еретичество!
– Не след допустить такого позора!
– Отколь Москва стоит не было такой обиды!
Нашлись люди сильные, могучие, богатые, да, кажись, и сам царь был замешал в дело: подкупили палача, чтобы он принес мертвые руки и совершил бы мнимое отсечение рук, а языки чтобы палач только ущемил немного до крови…
Но народ этого не знал. В день казни он наводнил Лобное место, волновался и шумел.
– Вишь, за веру отцов, за древлее благочестие страдают, – ворчали одни.