Нельзя утверждать, что теперь наконец в доме врача поселилось счастье, но они снова стали разговаривать друг с другом, по крайней мере обсуждать важные вопросы. Это пошло им на пользу, и обстановка в семье больше не была такой натянутой, что казалось, будто дом взорвется, если кто-то скажет «доброе утро» или позвонит в дверь. Анна уже не боялась встретить Гаральда утром в кухне или в ванной, она даже постепенно привыкла улыбаться ему в знак приветствия.
Постепенно она снова стала понимать, что, собственно, означает «быть дома», она больше не парила в безвоздушном пространстве, охваченная скорбью. У нее снова было тело, она снова была женщиной. Гаральд сделал ее такой.
Поскольку Анна признала этот дом своим гнездом и своим убежищем, она принялась им заниматься. Она скребла полы, чистила ковры специальной пеной, закрасила царапины на стенках белой краской, оттерла липкие полки для приправ, протерла шкафы и выстирала гардины. И чувствовала себя с каждым днем все лучше.
Иногда она останавливалась во время работы, поскольку что-то тянуло внизу живота. Это было неприятно и необычно. Чего-то подобного она не ощущала уже целую вечность. И каждый раз она ходила в туалет, чтобы посмотреть, не начались ли месячные, но ничего не было. И постепенно в ней зарождалась мысль, которой не было уже годами. Мысль, которая в школьные и студенческие годы постоянно вызывала у нее кошмары. До того времени, когда она познакомилась с Гаральдом и когда впервые у нее возникло ощущение, что наконец-то ей встретился тот, кто ей нужен. Она бросила учебу, вышла замуж за Гаральда, и у нее появился Феликс. Вдруг все стало нормальным и легальным, а не грязным и запрещенным. Она больше не была потаскухой, а стала матерью, получившей благословение от родителей, друзей, знакомых и государства. Успокаювающее чувство. После этого она еще пару лет принимала противозачаточные таблетки, а когда прекратила их принимать, то они в своей практике секса установили иные приоритеты, которые просто делали беременность невозможной. Анна чувствовала себя хорошо, и у нее никогда не возникало чувства, что Гаральду чего-то не хватает.
Эта мысль впервые появилась у нее, когда возникла Памела…
А теперь вдруг эта постоянная тянущая боль и это странное ощущение. И задержка месячных уже на целую неделю. Конечно, они не предохранялись в тот штормовой январский вечер. Они были слишком заняты тем, чтобы по-новому познакомиться друг с другом, завоевать друг друга и снова разжечь слабый жар угасшей любви. Когда начала бушевать страсть, они почти сошли с ума, И потом она лежала в его объятиях. Плача. И снова возвратившись к жизни.