Через восемь дней Анна сделала тест. Палочка теста лежала на столе, а она несколько минут, словно тигрица, металась по комнате, не в силах ни читать, ни делать что-то. И пыталась понять, чего же она хочет. Да или нет? Положительный ответ или отрицательный? Что есть проблема или что нет проблемы? Чего-то нового или пусть все остается по-старому? Она этого не знала. Через пять бесконечных минут она заставила себя зайти в кабинет. Сердце билось так, что, казалось, готово было выскочить из груди, лицо горело, и она еле шла — так подкашивались ноги. Она чувствовала себя подсудимой, ожидающей приговора присяжных: виновна или невиновна.
Короткого взгляда было достаточно. Результат теста был ясен и однозначен. Виновна. Потому что если человек теряет голову, то это никогда не обходится без последствий. Феликс исчез, зато новый ребенок собрался в дорогу. И вдруг не осталось ни единого чувства. Одно лишь отчаяние.
В следующее воскресенье Анна и Гаральд отправились на прогулку. Герр доктор с супругой вместе прогуливались по деревне, чего не было уже три четверти года. Если раньше темой для деревенских сплетен была Памела, то сейчас, конечно, это явное и выставленное на всеобщее обозрение примирение. Анна в душе надеялась, что именно сейчас не зазвонит телефон и Гаральду не придется уходить, потому что старый Кнут поломал ногу, Иоганн упал с тягача или у маленькой Майки лопнул аппендикс. Она хотела с ним поговорить. Сразу же. На дамбе. С видом на море. Или на береговую полосу, затопляемую во время прилива.
Он обнял ее за плечи, и они медленно пошли по дамбе. Справа зимние луга с пасущимися немногочисленными овцами, а слева коричневато-серый ил береговой полосы, простиравшийся так далеко, настолько хватало взгляда. И тогда она сказала ему это.
Сначала он уставился на нее так, словно она была зеленовато-айвового цвета и только что вышла из неопознанного летающего объекта. Потом закричал и воздел руки к небу, словно хотел стащить оттуда Господа Бога и прижать его к себе. Потом громко рассмеялся, поднял Анну на руки и закружился с ней, так что она летела, как на цепной карусели. Потом заорал: «Так это же здорово!» — и начал кувыркаться на дамбе, пока не потерял равновесие и без сил не свалился с нее на луг, сияя и тяжело дыша.
«Герр доктор вываляется в овечьем навозе», — подумала Анна и оценила это выступление своего солидного мужа, который в этой жизни твердо стоял на обеих ногах, как сногсшибательное.
Он совсем обалдел от радости. Он радовался, строил планы, он мечтал, он был бесконечно счастлив. Феликс был забыт. Все начиналось сначала. Новый ребенок — новое счастье. Но на этот раз он будет присматривать за ним. По-настоящему. Круглосуточно. Такого с ним больше не случится. Он будет видеть, как растет этот ребенок, как он женится, как будет учиться в институте. Внуки будут прыгать на его коленях, и этот ребенок умрет после него. Через много-много лет после него. Как и положено.