Резерва нет. Помощи ждать не от кого. Резкая головная боль пронзила череп, сильно ударяя по глазам. Взор затуманился. Звук битвы отступил. Отбив очередной удар, Руслан, покачиваясь, отошел к лесу. У первого же дерева остановился, облокотившись на ствол. Боль лишила сил. Двинуться невозможно…
Велийцы продолжали отступать, оставляя Золотого Воина все глубже в тылу врага. Он пытался сфокусировать взгляд на потерявшей звук битве. Кругом трупы. Кровь. Кругом смерть!
Вот и правый фланг, опасаясь окружения, отошел. За спинами велийцев маячил лес. Еще несколько метров и прижмут к деревьям. Что тогда? Остается умереть — для этого и шли в бой. «Размазня!» — обругал себя Руслан, но боль не отпускала, мешает двигаться, — «Антип подумает, что я струсил!».
Но ведь глупо же, глупо умирать без пользы! Умирать напрасно. Да и что такое «умирать» в его случае? Тихо переместиться? А боль? Откуда взялась боль? Нет, так не должно быть. Неправильно. Во всем есть смысл, а какой тут?
Савриилу нужно победить — несомненно. Нужно изменить ход Бородинской битвы, но как? Странная, никому не понятная драка с нелепыми результатами. Кто и что выиграл от Бородино? Французы, почти дожав русских, проигрывают. Русские, объявив победу… отступают! Да еще и Москву сдают. Тактика, стратегия, аккумуляция сил — все это понятно, но как сочетать их с сегодняшним днем?
Еще более странно и нелепо заставлять людей умирать без цели. Савриил почти победил. Проигрыш неминуем. Зачем погибать оставшимся? Надо отвести людей! Надо спасти остатки Союза! Значит, прав был Антип, когда призывал остаться в Велие? Напрасные жертвы. Но что-то же заставило Золотистого вести людей в бой! Что? На что он рассчитывал? Неужели это болезненная самоуверенность и слепая вера?
Боль заставила склонить голову. Совсем рядом, буквально в паре метров, лежало распростертое тело есаула. Молодой, смелый, дерзкий и такой… мертвый! Лицо изранено множеством порезов. Рука сломана. На теле уйма ран. Вражеский меч, застряв внизу живота, торчал грязной рукояткой, не оставляя возможности жить. Изуродованное лицо, покрытое коржом спекшейся крови, застыло в ужасной гримасе. Смерть громко и отчетливо заявила: я была здесь!
И только маленький пушистый зверек, сверкая рыжей шкуркой, не готов смириться. Тоненько попискивая, он без устали лизал щеку погибшего «папки», пытаясь привести солдата в чувства. Язычок работал без остановки, пока зверек не осознал тщетность своих усилий. И тогда, издав душераздирающий писк, малыш забрался на грудь покойного. Пара медленных оборотов, и лисенок лег, прикрывая голову хвостом. Лег, чтобы навсегда остаться с «батей». Чтобы проявить до конца свою маленькую преданность, совершить свой маленький подвиг, пожертвовав своей маленькой жизнью. Погибнуть с голоду, но не дать разорвать, растащить тело погибшего друга. Сражаться за него, пока бьется крошечное, но такое храброе сердечко!