– Что же в нем особенного?
– Он способствует исправлению нравов! В австралийском воздухе металлы не ржавеют. В Англии подметили эту особенность здешнего климата и решили ссылать сюда всевозможных злодеев и преступников для исправления. Сказывается это и на животных…
– Вы шутите, мсье Паганель!
– Не шучу. Должно быть, вы заметили, что австралийские лошади и крупный рогатый скот на редкость послушны. Разве это не доказательство?
– Каким же станете вы, Паганель, в этой благодатной стране, если вы и без того добрый человек? – с улыбкой проговорила Элен.
– Идеальным! – ответил географ.
На заре следующего дня снова тронулись в путь. Вскоре караван углубился в довольно редкий лес, а ближе к вечеру остановился на привал на берегу Белого озера, вода которого оказалась солоноватой и непригодной для питья. Мистер Олбинет приготовил и подал ужин, а затем путешественники – одни в фургоне, а прочие в палатке – уснули, невзирая на жалобный вой австралийских диких собак динго.
Поутру они обнаружили, что за Белым озером раскинулась великолепная равнина. На горизонте виднелись холмы, а до самых их подножий вся прерия зеленела и пестрела цветами. Через десяток миль появились рощицы акаций, мимоз и белых камедных деревьев. Кое-где по равнине бродили эму. Макнабсу удалось подстрелить эту редкую птицу, и майор так и остался бы героем дня, если бы Роберт несколько позже не уложил метким выстрелом странное животное с длинным липким языком – не то ежа, не то муравьеда.
– Перед вами ехидна, – пояснил Паганель. – Случалось ли вам когда-либо видеть нечто подобное?
Фургон продолжал путь и к вечеру остановился у подножия горы Талбот. Только на привале Паганель вдруг вспомнил, что нынче 25 декабря, то есть первый день Рождества. Но мистера Олбинета невозможно было застать врасплох: в палатке был сервирован вкуснейший ужин. К столу были поданы оленья ветчина, ломтики солонины, копченая семга, пудинг из ячменной и овсяной муки, виски в изобилии и несколько бутылок портвейна…
Через день экспедиция остановилась у реки Уиммери, достигавшей в ширину полмили. Река несла свои прозрачные воды между берегами, поросшими высокими акациями и миртовыми деревьями. Множество птиц порхали среди зеленых ветвей. У самого берега плескалась пара черных лебедей. Ни моста, ни парома не было и в помине. В поисках брода Айртон поднялся на четверть мили вверх по течению. Замерив в нескольких местах глубину, он сообщил, что она не превышает трех футов.
Всадники окружили фургон и одновременно с ним вошли в воду. Бывший боцман, сидя на козлах, правил упряжкой, майор и два матроса пробирались в нескольких саженях впереди. Гленарван и Джон Манглс держались по обе стороны фургона, готовые в любую минуту прийти на помощь женщинам, а Паганель и Роберт замыкали шествие.