. Это же касалось и Самуэля Баркмана, шведского комиссара, который в датском городке Хельсингёр на берегу пролива Эресунн проверял документы кораблей, следующих в Швецию.
Сопротивление голландцев почти ничего не дало. Это было связано, несомненно, с тем, что в Лондоне введенные шведами меры вызвали мало возражений>{541}. Единственное, чего удалось добиться Рюмпфу в Стокгольме, — это согласие шведов на то, чтобы «для товаров, происходящих из страны, где заразной болезни нет, достаточно было свидетельств от магистратов». В отношении же товаров иностранных по-прежнему обязательны были справки от шведских дипломатов. А поскольку большая часть товаров, доставляемых на голландских судах, происходила не из самой Голландии, то уступка, которой добился Рюмпф, на практике мало что значила. К счастью, эпидемия чумы вскоре миновала, а вместе с ней отошли в прошлое и введенные шведским правительством требования.
Добавим, что бюрократические строгости шведов были вызваны не только страхом перед чумой. В январе-феврале 1722 г. Стокгольм был охвачен эпидемией кори, которая, как докладывал в Гаагу Рюмпф, «не обошла стороной ни один дом в городе»>{542}. Из-за слишком теплой зимы «злая лихорадка» распространилась настолько, что власти даже запретили людям собираться в домах умерших — прощаться с покойниками и поминать их следовало на кладбище>{543}. Необычайно высокие для этого времени года температуры сделали также невозможной доставку на санях — главный вид транспорта зимой — железных и медных руд в портовые города>{544}. На Швецию обрушивалось одно бедствие за другим, так что жесткие меры, принятые охваченными паникой шведским властями против распространения чумы, вполне понятны.
Не успела новость о заключении Ништадтского мира дойти до Гааги, как в резолюции Генеральных штатов от 15 декабря 1721 г. Рюмпфу уже поручили прозондировать в Швеции почву для заключения нового торгового договора. Президент канцелярии граф Хорн эту идею одобрил и попросил, чтобы переговоры проходили в Стокгольме>{545}. Король Фредрик во время частной аудиенции, которую он дал Рюмпфу, тоже выразил готовность заключить договор в самом ближайшем будущем. Однако в Гааге спешить уже перестали. В конце марта 1722-го шведы даже спросили Рюмпфа, хочет ли еще руководство Республики нового договора. Резидент ответил честно и искренне: государственное устройство Республики таково, что не позволяет ничего делать быстро>{546}. К началу лета голландский дипломат все еще никаких распоряжений от своего начальства насчет договора не получал.