При всем том восстание в Шотландии и само по себе представляло для Ганноверской династии немалую опасность. В начале октября голландский посол в Лондоне сообщил Хейнсиюсу о слухе, ходившем при британском дворе, будто король намерен попросить своего голландского союзника прислать 6000 солдат. У короля Георга солдат хватало, но они были размещены в гарнизонах и должны были там оставаться>{132}, ведь мятеж мог вспыхнуть где угодно. Так что правительству Его Величества нужны были дополнительные воинские части. В середине октября Горацио Уолпол, новый британский посол в Гааге, передал Генеральным штатам официальную просьбу о помощи[6], формально основанную на том, что Республика в свое время дала гарантии относительно «протестантского престолонаследия» в Великобритании>{133}.
А для голландцев, как, впрочем, и для англичан, одно было связано с другим. Коль скоро британский монарх так явно нуждался в голландцах, то появилась возможность сразу решить еще одну проблему. Посол Арент ван Вассенар сформулировал это со всей ясностью, заявив в Лондоне, что трудно ждать от Республики отправки войск, пока не достигнуто согласия с императором Священной Римской империи по вопросу о голландских гарнизонах в Южных Нидерландах. Нельзя же предоставить императору полную свободу рук на этих территориях>{134}. А значит, Великобритания как посредник должна приложить больше усилий к тому, чтобы переговоры, которые давно уже шли в Антверпене, поскорее завершились. Подразумевалось, естественно, что англичане окажут на императорское правительство в Вене некоторое давление.
События в Шотландии поставили британского монарха перед дилеммой. Он, конечно, мог бы — в качестве посредника на переговорах в Антверпене — более активно поддерживать голландцев. Но не слишком ли это обидит венский двор, а ведь Лондону нужно согласие императора на аннексию ганноверцами Бремена и Вердена… Надлежало проявлять осторожность и искусно лавировать. Вместе с тем восстание в Шотландии грозило ни много ни мало лишить короля Георга его трона, поэтому никак нельзя было обойтись без того, чтобы голландцев, как у них говорят, пощекотать под подбородком. И вот уже 18 октября 1715 г. Хейнсиюс уведомил своего посла в Лондоне, что в переговорах с императором наметилось ускорение. При этом великий пенсионарий с сожалением констатировал, что все-таки «с императором обходятся доверительнее, чем с нами, и проявляют больше сдержанности в отношении наших выгод…» Пристрастность англичан как посредников между Гаагой и Веной вызывала у Хейнсиюса не меньше досады, чем их двуличие при подготовке совместной военной экспедиции на Балтике