«Это смерть. Это смерть», - пели они. Чтобы противник испугался и окаменел от ужаса.
Темная фигура не была предупреждением. Она была предвестием.
- Вы, как я знаю, сфотографировали его, - сказал прокурор, шагнув к свидетелю, поместив себя между Гамашем и обвиняемым. Умышленно прерывая контакт между ними.
- Да, - подтвердил Гамаш, переведя взгляд на прокурора. - Я отправил фото своему заместителю. Инспектору Бовуару.
Прокурор обратился к секретарю:
- Фотография №1.
На большом экране возникло изображение.
Если прокурор ожидал возгласов зрителей как реакцию на снимок, то его постигло разочарование.
Позади прокурора повисла всепоглощающая тишина, словно вся галерея разом исчезла. Тишина была абсолютной. Ему пришлось повернуться, дабы убедиться, что все на своих местах.
И все ошеломленно смотрят на экран. Некоторые – открыв рот.
Там, на экране, их взгляду представала маленькая деревенька. Листа облетела с деревьев, и те стояли, похожие на скелеты. В центре деревенского луга - три высоченные сосны.
В контраст к яркому, солнечному летнему дню за окнами зала суда, день на фото был пасмурным. Серым, тусклым. Что придавало домам из камня, дерева и розового кирпича, их приветливо освещенным окнам, вид еще более манящий.
Деревня смотрелась воплощением величайшей умиротворенности. Безопасности. Так должно было быть. Но так не было.
В центре фотографии помещалась черная дыра. Как если бы из снимка вырезали часть изображения, нечто, этому миру не принадлежащее.
Зрители за спиной прокурора шумно выдохнули. Выдох получился протяжным, словно сама жизнь вытекла из присутствующих.
Большинство из них впервые увидело темного незнакомца.
- Сейчас? – спросил Матео Биссонетт, отвернувшись от окна к жене Лее. Они только что закончили завтрак в B&B и теперь отдыхали в гостиной, возле камина.
Несмотря на огонь в очаге и теплый свитер, Матео было холодно.
- Он только что его сфотографировал, - сообщил Матео. - Если мы еще немного промедлим, станет худо.
- Худо? - переспросила Лея. – Ты хотел сказать, хуже некуда?
- Нам надо было еще вчера что-нибудь сказать, - проныл Патрик. Его голос, обычно плаксивый, сегодня звучал особенно по-детски. - Они удивляются, почему мы молчим.
- Ладно, - сказал Матео, стараясь не сорваться на Патрика. - Договорились. Сейчас самое время.
Не то, чтобы Патрик говорил какую-то чушь. Дело было в том, как он это говорил. Он был самым слабым из них, и все-таки, каким-то образом, Патрик всегда получал желаемое. Может быть, им просто хотелось прекратить его нытье, подумал Матео. Оно ведь как камнем по стеклу. Поэтому они Патрику уступали.