Это были самые необычные переговоры за всю карьеру Залмановица.
Гамаш вылетел в Монктон, потом добрался на машине до Галифакса, а Залмановиц прилетел прямо туда.
Они расположились в закусочной на набережной. Закусочная была дешевой, даже по сомнительным стандартам докеров и рыбаков, и прочих завсегдатаев.
Там-то, в тени кораблей, приписанных к разным портам мира, шеф-суперинтендант Сюртэ и обрисовал свой план государственному прокурору.
Закончив, полностью и абсолютно открывшись, Арман Гамаш стал ждать. И только легкий тремор правой руки выдавал его волнение.
Глава прокуратуры сидел, ошеломленный. Высокомерием просителя. Масштабами изложенного плана. Глупостью, граничащей с гениальностью решения обратиться к последнему человеку на земле, желающему помочь. И не просто помочь.
- Ты просишь меня покончить с моей карьерой!
- Почти наверняка. Как и я покончу со своей.
- Да твоя-то едва началась, - напомнил Гамашу Залмановиц. - Ты только что вернулся на работу. Ты в должности шефа-суперинтенданта наносекунды. Сомневаюсь, что тебе известно, где на твоем этаже туалет. Я же в прокуратуре тридцать лет. Руковожу всей этой долбаной хренью. А ты предлагаешь мне не только пустить все коту под хвост, но и подвергнуться риску быть посаженным в тюрьму? Как минимум, подвергнуться унижению? Хочешь, чтобы позор лег на мою профессию и на мою семью?
- Да. Смиренно прошу об этом.
Гамаш выглядел так искренне, когда говорил это. Но потом заулыбался. На мгновение Залмановиц решил, что разработана какая-то сложная схема, чтобы избавиться от него. Заставить его самоликвидироваться. Соблазнить его совершить нечто если не откровенно незаконное, то безусловно неэтичное.
После чего его не просто уволят, его уничтожат.
Но заглянув в эти глаза, изучив это лицо, Залмановиц осознал, что Гамаш какой угодно, только не безжалостный. В то время как сделанное им предложение было жестоким.
Арман Гамаш оставался серьезен.
- Мне надо проветриться, - заявил прокурор, и когда Гамаш начал подниматься, Залмановиц усадил его обратно. - Я пойду один.
Он принялся бродить вдоль пирса. Мимо крупных контейнеровозов. Пахло водорослями, ржавчиной, рыбой.
Вверх и вниз по пирсу.
Если он сделает, как просят, то не сможет никому об этом рассказать. Даже жене. До тех пор, пока все не закончится.
И кто знает? Может его поймут. Увидят, что цель оправдывала средства.
Но прогуливаясь, он, как ни старался, не мог сбежать от реальности. Если он согласится, если пойдет на это вместе с Гамашем, это означает конец. Его пригвоздят к позорному столбу. И поделом.