Следующий вопрос прозвучал неожиданно.
— Скажи, Володя, твоя матушка чем-нибудь, кроме самогона, торгует?
— Ну-у… ещё домашним квасом и рассолом, — припомнил озадаченный Вовка. (Мать-то тут каким боком?)
— А чем-нибудь для усиления кайфа? Фенобарбиталом там, диазепамом, бутизолом…
— Ты чего?! — Возмутился мальчишка. — В такое дерьмо лезть, это нужно совсем пропить мозги. Мамка даже перебродившую брагу не продаёт, чтобы клиент случаем не траванулся. Оно ей надо, на нарах париться? Слушай, хорош мутить, а? Чего там с Брехуном? Отравили?
Опер ещё потянул резину: допил чай, смял и покрутил в руках пластиковый стаканчик. Потом вздохнул и всё же ответил:
— Зарезали. В том самом гараже, где они пили. Похоже, хозяин гаража и отличился. Одежда у него в крови, нож под рукой, сам Трошкин и третий их собутыльник — в отключке.
— Ой, ё-о-о!..
Вовка закусил губу, чтобы не расплакаться. Среди окрестных пьянчуг (да и не пьянчуг тоже) дядя Гриша был самым приличным человеком. Добрым, смирным, не жадным. Он работал в горгазе и, в отличие от Брехуна, не стеснявшегося вытягивать у старух-пенсионерок последние гроши, брал плату строго по квитанции, а хорошим знакомым и вовсе чинил газовые колонки задаром — по-соседски. В свободное время вечно возился в гараже со своей древней «копейкой» и крутившихся рядом пацанов никогда не гнал, отвечал на вопросы, доверял инструмент, не отказывался от неумелой помощи. Вовку жалел и подкармливал, но без нарочитости, ненавязчиво. Ни трезвым, ни пьяным никогда не злился и уж тем более не лез в драку. И отвергнутого дворовыми алканами Брехуна дядя Гриша жалел. Не насмехался, не подкалывал, прощал зажиленную малку. Как же это его угораздило?..
— Вот так-то, — сочувственно сказал Егор. Наверное, угадал Вовкины мысли по лицу. — Зелёный змий — тварь коварная. Кого хочешь сведёт с ума. — Он швырнул в урну смятый стаканчик и встал. — Мне пора. Коллеги на меня, должно быть, уже зуб точат. Ты со мной?
Вовка помотал головой. Ни домой, ни во двор ему сейчас нельзя: не хватало ещё материному живодёру под горячую руку попасть. Да и никого из соседей видеть не хочется. Хочется забиться куда-нибудь в щель и разреветься.
— Ладно, ещё увидимся. Вот, возьми. — Опер достал из кармана рубашки визитку и положил на стол. — Вдруг вспомнишь или узнаешь что-нибудь важное.
* * *
Реветь Вовка, ясное дело, не стал. Слава богу, не малец, десять осенью стукнет. Но на душе было погано, и отвлечься от тоскливых мыслей никак не получалось. Что же всё-таки на дядю Гришу нашло? Ночью, когда он провожал Брехуна за «добавкой», разговаривали они мирно, без намёка на ссору. Неужто и впрямь в мамкином пойле причина? Нет, это полная байда. Мать в своём «бизнесе» дока, брагу очищает так, что та ещё до перегонки пахнет не сивухой, а чистым спиртом. К ней конкуренты приходят секреты выпытывать. Не стала бы она постоянным клиентам всякое дерьмо совать…