Собака лает, ветер носит.
Борис у Глеба в морду просит.
Кружатся пары на балу.
В прихожей — куча на полу.
Луна сверкает, зренье муча.
Под ней, как мозг отдельный, — туча.
Пускай Художник, паразит,
другой пейзаж изобразит.
И.А. Бродский
Гомон у подъезда стоял жуткий. Вовка Смирнов, уснувший только с восходом, сопротивлялся экстремальной побудке изо всех сил: зажал уши между плеч, обхватив голову руками, зарылся поглубже в ворох тряпья, служившего ему постелью. Но безошибочно узнаваемый визгливый голос Сирены эту жалкую звукоизоляцию пробивал только так:
— А я предупреждала!.. Сколько раз!.. Притон!.. Докатились!
Её пронзительным воплям вторил бабий хор тоном пониже:
— Алкаши… допились… управы на Смирниху нет… только взятки брать…
«Материны клиенты чего-то натворили, — тоскливо подумал Вовка. — Сейчас Вадимыч мамку и ейного рукосуя вздрючит, а прилетит опять мне. Нет бы этого живодёра в обезьянник пристроить… До чего же гнусное лето!»
В отличие от подавляющего большинства сверстников, Вовка летнюю пору не любил. Некуда ему летом приткнуться. Школа закрыта, дворовая пацанва на каникулы разъезжается. Мать, помахавши с утра полчаса метлой, остальное время торчит дома. А с ней и хахаль, который по случаю «высокого сезона» тунеядствует, накачиваясь дармовым самогоном сожительницы. Стоит Вовке сунуться в хату — водички попить или (вот наглость-то!) перехватить жратвы, — его обкладывают матюками. Это ещё если повезёт, и «отчим» не прибегнет к своему излюбленному методу воспитания.
Приходится бедному пацану целыми днями болтаться по городу, подбирать объедки в «тошниловках» и пивнушках, чтобы не сдохнуть с голоду, бегать и прятаться от неприкаянного хулиганья, гоняющего чужаков со своей территории. А в этом году ещё и погода гнилая. Весь июль лило, не переставая, вот и август начался с дождя…
— Тихо! Р-разойтись по квартирам! — рявкнул участковый Вадимыч, перекрывая галдёж. — Сидите и ждите, пока мы не придём снять показания.
Противно запищал, открываясь, магнитный замок, гам подутих, переместившись в гулкую утробу подъезда. Вовка выкопался из груды тряпья и осторожно выглянул из-за балконного бортика. Кажется, никого. Самое время линять. Вон, уже верещит вовсю звонок в квартиру, сейчас Вадимыч устроит здесь баню.
Вовка ухватился за перила в торце балкона, подпрыгнул, подтянулся, уселся на жёрдочку, свесив ноги по ту сторону балконного ограждения, потом сполз и осторожно нащупал ступнёй опору — кирпичный выступ, который опоясывал дом на уровне второго этажа. Выступ узкий, но, прижавшись к стене спиной, не так уж трудно пройти по нему пару метров и спрыгнуть на крышу подъезда, а слезть оттуда вообще ничего не стоит. Но, когда Вовка, уже решивший, что побег удался, лёг на крышу животом, свесив ноги, его ухватили за пояс и поставили на асфальт.
