Магнус прикрыл глаза и постарался изгнать из сознания все тревожные мысли. Ему никогда не приходилось в один и тот же день просить у Рованоко боевой ярости и исцеляющей силы, и он знал: для того чтобы вылечить раненого, ему необходим душевный покой.
Они с Хасимом были старыми друзьями, еще с тех дней, когда Магнус путешествовал вместе с Бромом, и, несмотря на то что он не знал о присутствии каресианца в городе, он нисколько этому не удивился. Вообще-то он считал, что Хасим находится во Фьорлане, пьет местное пшеничное пиво и бесстыдно лжет раненским женщинам насчет своего благородного происхождения.
Хасим хорошо ладил с Алдженоном, старшим братом Магнуса и вождем Фредериксэнда, и Магнус понимал, что Хасим – самый подходящий человек, которого его брат мог отправить с поручением на юг. Магнус не стал задумываться о миссии Хасима. Он был человеком простым, не привык занимать свои мысли проблемами, которые находились выше его понимания, и сейчас главным для него было сосредоточиться и призвать на помощь своего бога.
Просунув руку между прутьями решетки, он приподнял лохмотья рубахи Хасима и прикоснулся к ране на спине.
– Рованоко, земля дрожит, когда ты идешь. Прошу тебя, исцели эту рану своим голосом.
Рука его лежала на ране, но голос не прозвучал.
– Рованоко, выслушай меня, прошу. Я твой сын, я твой слуга, моя рука повинуется тебе и творит твою волю. Этот человек – мой друг, я желаю, чтобы он остался в живых. Обратись к нему со словами, пусть он услышит твой голос, и пусть жизнь и сила вернутся к нему.
При этих словах на его глазах выступили слезы: он позволил себе поддаться боли, горю и сожалениям о дорогих друзьях, с которыми так жестоко обошлись сегодня враги. Рованоко даровал своему жрецу силу только в случае крайней нужды, и Магнус знал, что для этого ему нужно смягчить свой стальной характер и поддаться эмоциям.
– Рованоко, отец всего сущего, властелин Нижнего Каста, Плато Медведя, замерзших пустошей, снизойди к нам сейчас и исцели этого человека… умоляю тебя.
Последние два слова раненский священник произнес медленно и почувствовал, что рука его стала горячей. Где-то в глубине сознания возник далекий рокот, походивший на эхо землетрясения. Голос Рованоко, Потрясателя Земли, бога раненов, наполнял его.
На его глазах снова выступили слезы, и бог его снизошел до него и заговорил с ним. Он ощутил мир, покой, безмятежность при звуке голоса Гиганта, и, несмотря на то что он даже не мог надеяться понять то, что было ему сказано, он ощутил в себе такую силу и целеустремленность, какая редко посещала его. Рука его начала буквально светиться; он превратился в проводник силы своего бога.